Роль хронотопа в рассказе Бориса Житкова «Урок географии»

Роль хронотопа в рассказе Бориса Житкова «Урок географии»

Одной из основных конструктивных частей рассказа Б. Житкова «Урок географии» является хронотоп. Попытаемся проследить его организацию и выполняемые им функции.

В начале текста автор задает место действия: «На острове Цейлоне есть город и порт английский Коломбо. Большой город, портовый. Превосходный порт». Используемые писателем короткие фразы создают интонацию восхищенного описания. Дело не только в том, что рассказ написан в расчете на юношей и подростков. Подобный стиль имеет свои аналоги в советской прозе 1920-х годов (например, у Бабеля и Зощенко). Его динамичность и выразительность передают яркость окружающего мира. Вскрикивающий «блеск» окружающей город каменной стены, морская зыбь «как зеленая стеклянная гора», прозелень, что «насквозь светится зеленым воздухом», – все эти пейзажный детали, созданные с помощью метафор и сравнений, создают впечатление броской красоты описываемой местности.

Житков соотносит описание пространства с портретом ее типичного жителя. Динамический портрет сингалезов дополняет описание Цейлона – человек, город и природа находятся в гармонии друг с другом. Описание постоянных занятий сингалезов (выхода в океан несмотря на ветер и зимой и летом) создает идиллическую картину мира, живущего в циклическом времени. Сменяющие друг друга «юго-западный и северо-восточный муссон» организуют ритм этой естественной жизни.

Рассказчик сравнивает знакомое с незнакомым: «как сани морские» (лодка), «как доска» (ветер), «как у нас сосновые» (пальмовые леса). Появляющиеся в тексте краткие детали («противовес», «рыбищи» «метровой длины») указывают на экзотичность изображаемого и, одновременно, на его похожесть на повседневность. Наивный язык позволяет приблизить чуждый опыт, сопоставив его с тем, который является общим для рассказчика и предполагаемой аудитории. В речи рассказчика чуждое пространство начинает составлять единое целое с собственным, хорошо знакомым пространством.

Описание того, как сингалезы лазят на пальмы за кокосовыми орехами, дается автором как подробный перечень последовательных действий, с фиксированием внимания на деталях портрета: «И лазят сингалезы, как обезьяны, на этот гладкий пальмовый ствол. Обхватит руками, пальцами, ладошкой, сам сложится пополам и ногами, ступнями упрется в ствол». Переход от обобщенного описания к описанию конкретного действия соответствует переходу от обобщенного пространства Цейлона к определенной точке – месту, где и находился в определенный момент рассказчик. Подробное описание кокосового ореха опять-таки приближает экзотический опыт к читателям благодаря введению знакомых реалий («Ну, будто бы волосом он упакован кругом, а сверху тонкая кожурка» и «У конца ореха три глаза, то есть дырочки, они мягким закупорены»). Художественные детали разнообразят лаконичную речь рассказчика.

Знакомство сингалеза и рассказчика-русского (первый предлагает второму выпить сок из кокосового ореха, так как тот явно не англичанин) символизирует осуществляющееся в тексте сближение чуждого опыта с опытом, знакомым читателем. Анафора («Это – Это») передает охватившее рассказчика волнение.

Переход от одного места к другому, от пальмового леса к городскому причалу вызван ходом мыслей рассказчика: он стремится объяснить нелюбовь сингалезов к англичанам. Подробное описание лодочника, полисмена, их действий необходимо для убедительности приводимого примера. Радушие полисмена по отношению к рассказчику и жестокость к лодочнику вызваны его социальной ролью, необходимостью держать аборигенов в страхе (как он сам об этом говорит). Житков кратко упоминает детали, употребляя слова с уменьшительными суффиксами («тросточка», «палочка», «монетки»). Так автор передает раздражение и злость рассказчика, отстраняющегося от своих чувств и эмоций и, тем самым, усиляющего эффект от их высказывания.

Субъективное время рассказчика обусловлено логикой повествования: он соединяет друг с другом эпизоды. Общая цель – необходимость продемонстрировать жестокое отношение колонизаторов к аборигенам – сшивает разрозненные истории. И в речи, и в сознании рассказывающего объединяются разновременные происшествия, связанные общим характером поведения персонажей.

После истории с полисменом и лодочником следует еще более типическая история с рикшей (человеком-извозчиком). Яркие портретные детали («трусики» и «туша», «морда, как бифштекс», «ножищи», «как копыта, ботинки с подошвой - во! - в два пальца», «каблучища с кузнечный молот») вызывают жалость к сингалезу и злость в адрес англичанина. Один несчастен, почти обнажен; другой груб, самодоволен, вызывает отвращение. Использованные Житковым существительные с суффиксом «-ищ» несут отрицательную семантику. У читателя англичанин, благодаря удачно подобранным образам, ассоциируется с чертом, мучающим грешников. Демонические детали усугубляются описанием действий: параллельно расположенные глаголы («тычет, подгоняет») усиливают негативное впечатление. Внимание рассказчика сосредоточено на мучителе. Редкие элементы описания сингалеза («трусики», худая черная спина) усиливают сострадание к нему, а их небольшое число связано с его зависимым, подчиненным положением. В эпизоде присутствует ирония (существительные с уменьшительными суффиксами – «фаэтончик», «кабриолетик», «колясочка»), вносимая рассказчиком постфактум. Она позволяет отделить ситуацию от переживаний по ее поводу, вносит различие между реальным временем и временем повествования. Зазор между ними демонстрирует дистанцию между произошедшим и рассказом о нем, фактом и отношением к нему.

Переход от одной части пространства к другой мотивируется в рассказе интенцией рассказчика. Он как будто вспоминает о наличии у англичан еще одной колонии в Азии, и взгляд его перемещается от Цейлона к Сингапуру, а далее к Гонконгу.

Дробное описание сингапурского пейзажа («Это для флота база. Вот тут малайцы живут. Желтые они. Как крашеные. Прямо удивляешься, до чего желтые. Будто желтуха у каждого. Только здесь тоже на людях ездят. Кругом рай земной. Бананы, пальмы, море. Такие цветы, как будто сплошные это оранжереи. ») передает соединение прекрасного и ужасного, восхитительного и отвратительного. Спокойно констатирующая интонация рассказчика не выдает его чувств, но в самой этой сдержанности и отрывистости звучит отношение к рассказываемому. Вызывающий удивление экзотический цвет кожи приближается к повседневному опыту нарочно приземленным сравнением с болезнью. Перечисление в назывном предложении самых бросающихся в глаза деталей тропического города соседствует с упоминанием присутствующего и здесь угнетения. Сингапур оказывается отличным от Цейлона, но и похожим на него. Подобное сходство мест и делает такую конструкцию рассказа возможной.

Эпизод с поездкой в трамвае по Сингапуру иллюстрирует колониальные нравы, описываемые Житковым. Запрет малайцам ездить на одной скамейке с белыми людьми реализуется в создании отдельных скамеек только для белых. Рассказчик остроумно обходит запрет: переворачивая спинку лавки, он оказывается лицом к лицу с пассажирами-малайцами и завязывает с ними бойкий разговор. Внутреннее пространство трамвая в миниатюре воссоздает социальное устройство колоний, а ловкие действия героя указывают одновременно на несправедливость этого устройства и возможность его изменения. Способность к диалогу отличает рассказчика от англичан. Как и обычно в рассказе, зазор между реальным временем и временем рассказчика указывает на границу между описанием и описываемым.

После Сингапура внимание рассказчика обращается к Гонконгу. Сжатый очерк очередной местности уже традиционно передает характерные черты жизни аборигенов: дискомфорт, бедность, отсутствие свободного пространства, необычные детали быта: «Улочка узенькая, шагов десять ширины, и, как флаги на веревках, повешены вывески. Из материи. одни только двери, кажется, и есть. Стен будто совсем нет. И валит по этой улочке полным ходом трамвай. И китайские мальчишки, как воробьи, прыскают из-под трамвая. А улица полна народу. И за трамваем народ тотчас же смыкается, как вода».

Сравнение толпы с водой находит продолжение в описании берега и множества китайских шлюпок у него. Стесненность и скученность царствуют и тут. Но жизнь китайцев к этому не сводится. Рассказчик упоминает аккуратность и чистоту шлюпок, «запах китайской пищи: кунжутного масла и чесноку», помощь других китайцев при выходе шлюпки с рассказчиком в море. Все эти детали быта и поведения создают широкую картину жизни, отчаянно преодолевающей трудности. Вновь возникает мотив тесноты («Жить там [на лодке] можно только ползком»). Экспрессивное описание тайфуна, сделанное со слов китайцев, призвано передать весь ужас положения, в котором оказались последние: «Он обращает море в кипящий котел, он ветром срывает деревни на берегу, крыши пухом летят. Несет, как бумажки, целые ворота, скотину подымает в воздух. И тут же над головой, как из дыры в небе, льет дождь, что пригибает человека к земле. Все шлюпки разбило вдребезги, в щепки, растрепало по небу и по морю последние остатки». Но чудовищная стихия оказывается не единственной бедой. Рассказчик показывает жестокое и черствое равнодушие колониальных властей к бедам китайцев. Общество оказывается не менее страшным врагом человека, чем природа.

Отношение рассказчика к «проклятым английским полисменам» прорывается открытым текстом в финале рассказа. В записке, оставленной им китайцу-лодочнику вместе с заработанными тем деньгами, он использует именно эти слова. Так писатель делает вывод о чудовищности колониальных порядков явным. Текст заканчивается, и субъективное время рассказчика совпадает на короткий момент с реальным временем.

Хронотоп занимает в структуре рассказа заметное место. Время в рассказе передает дистанцию между субъектом и объектом, описанием и предметом описания. Пространство же указывает на схожесть всех описанных мест и в символической форме отражает господствующие там социальные порядки.

Название рассказа Бориса Житкова «Урок географии» в сжатой форме излагает сюжет: герой перемещается из одной английской колонии в другую. Композиция проста: описание пребывания рассказчика в одном месте соположены с описанием пребывания его в другом. Ассоциативная связь поддерживается общей идей о чудовищности колониальных порядков. Урок географии оказывается моральным уроком.