Самозванство в России в начале XVII веке. Лжедмитрий I

В истории государства Российского немало страниц о подвигах, доблести, славе наших соотечественников. Но, как и в любой стране мира, каждый век порождал своих антигероев – организаторов кровавых смут, алчных воров, честолюбивых авантюристов – самозванцев. Немало тяжелых и смутных времен пережила Россия за тысячу лет своего существования: эпоха дворцовых переворотов, свержение самодержавия в начале прошлого века, революцию и гражданскую войну.

Но подчас и наше время называют смутным.

В современных условиях возрастает актуальность изучения и анализа политической истории России. Выделение политического аспекта в историческом развитии страны позволяет глубже рассмотреть основные моменты формирования российской государственности, центров власти, общественно-политических институтов и движений на различных этапах многовековой истории России. Эта работа позволяет исследовать корни и традиции современного политического процесса, учитывая социально-экономические, культурно-идеологические и другие факторы общественного развития.

Поэтому я решила обратиться к истории самозванства и смуты в России в начале XVII века, прежде всего в лице Лжедмитрия I.

Бурная эпоха русской исторической жизни, известная под именем Смутного времени, представляет в высшей степени важный и поучительный предмет для наблюдений и выводов. «Смута» - это название, принятое в историографии для определения времени конца XVI - начала XVII веков. Это эпоха социально-политического, экономического и династического кризиса. Это разрушение государственной власти, угроза потери национальной и религиозной независимости.

В начале XVII века Русское государство вступило в полосу экономического упадка, внутренних раздоров и военных неудач. Столкновение интересов феодального государства и дворянства, с одной стороны, закрепощенных крестьян, тяглых, посадских людей, холопов и других зависимых людей – с другой, явилось источником социального кризиса, породившего Смуту. Толчком к зарождению русского самозванчества стал конец династии Рюриковичей и появление выборных «боярских» царей: Бориса Годунова, Василия Шуйского, Михаила Романова. По народному мнению это все были не «природные цари», а «природного» царевича бояре извели. На такой благодатной почве прославились многие самозванцы: Лжедмитрий I, Лжедмитрий II, Иван Дмитриевич, Емельян Пугачев В то же время эта эпоха стала испытанием для Московского государства на жизнестойкость.

Обзор литературы

В своей исследовательской работе я использовала такие книги как Святители и власти», «Лихолетье. Москва в XVI – XVII веках» Руслана Григорьевича Скрынникова, «Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей» Николая Костомарова, «Самые знаменитые самозванцы» филолога и писателя Леонида Юзефовича, «Русские самозванцы» историка и журналиста Андрея Низовского, «Новая династия» историка и публициста Дмитрия Иловайского, «Самозванцы в России в начале 17 века. Григорий Отрепьев», « «Дмитрий Самозванец» историка пастора Пирлинга.

Конечно, у каждого автора свой взгляд на историю Лжедмитрия. Например, Р. Г. Скрынников и Л. А. Юзефович с уверенностью отождествляют Григория Отрепьева и названного Дмитрия, остальные же историки сомневаются в этом и выдвигают различные гипотезы; Д. И. Иловайский пишет о «глухом известии, которое называет его (самозванца) побочным сыном Стефана Батория» - польского короля, предшественника Сигизмунда III, а А. Низовский предполагает, что знаменитый Лжедмитрий I и вовсе истинный спасшийся царевич Дмитрий Иванович. Таким образом, и для современной истории личность первого самозванца, принявшего имя царевича Дмитрия, остается загадкой. Предположения же, сделанные Д. И. Иловайским, Р. Г. Скрынниковым и Л. А. Юзефовичем, остаются лишь гипотезами.

Историк конца XIX века пастор Пирлинг сделал вывод, что Лжедмитрий был русским по происхождению. Такое утверждение историку позволило высказать исследование письма самозванца к римскому папе Клименту VIII. Из анализа технической стороны письма можно вынести впечатление, что человек, писавший его, неуверенно пишет по-польски – очевидно потому, что не привык. Рука по инерции воспроизводит привычные формы языка. Против своей воли он выдает свое русское происхождение. Но в тоже время нет ни одного оборота, который был бы неправильным, и орфография письма безупречна. Таким образом, автор делает вывод, что у письма Лжедмитрия был редактор, литературно образованный человек, и притом поляк, а сам Дмитрий не вполне владеет польским языком.

Спорным является вопрос - кто же стоял за спиной самозванца? Иловайский пишет, что «замысел против Московского государства возник и осуществился в среде враждебной польской и ополяченной западнорусской аристократии» - а зачинщиками были Мнишеки, Сапеги и Вишневецкие. Р. Г. Скрынников, чтобы выразить свое мнение, воспользовался образным выражением Ключевского: «Лжедмитрий был только испечен в польской печке, а заквашен в Москве». Если придерживаться его точки зрения, можно говорить о том, что появление Самозванца есть дело рук боярства, учитывая тот факт, что Григорий Отрепьев был холопом у Романовых. Средой формирования самозванческой интриги историк считает бродячее духовенство. Мне ближе всего является точка зрения Пирлинга. Он приходит к заключению, что вся деятельность Лжедмитрия развивалась по заранее выработанному плану, составленному в Москве, причем автор биографии лжецаревича, впоследствии рассказанной Дмитрием и Вишневецкому, который передал ее Сигизмунду III, и простому русскому народу, знал, что можно и чего нельзя сказать. Такой вывод можно сделать, отметив, что Лжедмитрий в своем рассказе обходит молчанием историю правительственного следствия по угличскому делу. Но мы знаем, что главную роль в комиссии, отправленной в Углич Годуновым, играл Василий Шуйский, имя которого совсем не упоминается. Какова же причина? Невольное упущение или сознательная попытка оставить в тени истинного вдохновителя всей интриги?

Возможно, мое мнение парадоксально, но я считаю, что Лжедмитрий и Григорий Отрепьев – не одно и то же лицо.

По мнению Н. И. Костомарова, «имя Гришки Отрепьева было пущено в оборот совершенно случайно».

На самом деле, наилучшим способом подорвать авторитет Лжедмитрия было отождествить его с какой-нибудь сомнительной личностью. Так и поступило растерявшееся московское правительство, и для своей цели оно воспользовалось именем бродячего монаха.

Русский историк С. Ф. Платонов, посвятивший 8 лет исследованию проблемы Смуты в России, отмечает, что «московское правительство объявило его Гришкой Отрепьевым только в январе 1605 года. Раньше в Москве, вероятно, не знали, кем счесть и как назвать самозванца»

Так или иначе, можно сказать, что Григорий Отрепьев имел отношение к истории первого русского самозванца, но какое: ограничивалась ли его роль лишь пропагандой в пользу Лжедмитрия, был ли он истинно убежденным в своем царском происхождении беглым монахом, или же это имя выдумано спасшимся царевичем.

Общественное устройство России к началу XVII века

При Иване III получила распространение поместная система, при которой Великий князь жаловал своим приближенным земли (поместья) за службу. Формально эти земли давались лишь на срок, пока их владелец нес службу у государя, фактически же они не только закреплялись за хозяином пожизненно, но и передавались по наследству. Поместная система являлась по сути системой обеспечения военного сословия: крестьянин пашет и кормит помещика, а он в свою очередь воюет, служит государю и защищает крестьянина.

Также существовал другой вид земельной собственности – вотчина – земли, передающиеся по наследству. В широком смысле любого вотчинника называли боярином. Бояре служили опорой Великому князю и входили в Боярскую думу - совещательный орган , не ограничивающий власть государя.

Основную массу служилых людей составляли дворяне и дети боярские. Верхушкой был двор – высшая дворянская корпорация, восходившая к свите московских государей – то самое военное сословие, которым нередко жаловались поместья. Так же в число дворян входили наместники, полковые воеводы и головы – управленческие кадры, дипломаты, нередко им поручалось расследовать громкие происшествия. Служилую же мелкоту составляли дети боярские.

Важнейшим и самым многочисленным сословием были крестьяне и холопы. Крестьяне, жившие на черных (государственных) землях, платили налог государству, в отличие от крестьян частновладельческих земель. Последние, однако, тоже выполняли повинность в виде оброка (продуктовый налог) и барщины (работа на помещичьих угодьях). Крестьяне имели право уходить от своего феодала на другие земли, но, по своду законов «Судебник» от 1497 года, только в Юрьев день (26 ноября) и неделю после этого дня.

К концу XV века появился новый тип холопства – кабальное холопство, при котором обработка долга становилась пожизненной. Бояре при таком строе фактически являлись правителями. Это их положение изменилось с приходом царствования Ивана IV, реформы которого имели ярко-выраженный продворянский характер. Если при Иване III и Василии III основной опорой царя была Боярская дума, то при Иване Грозном схема управления государством изменилась. Основным совещательным органом стала Избранная Рада. Несмотря на это, большая часть земель оставалась в руках боярства. Дворянство же хотело иметь сильную царскую власть, способную удовлетворить нужды служилых людей. Иван IV был на их стороне. Это обусловлено не только неприязнью государя к боярам с детства, но и тем, что в это время в воюющей стране происходили измены (вспомним о бегстве Курбского). Ударом по боярскому сословию стала опричнина, отвечавшая интересам дворянства и стремившаяся ослабить экономическое и политическое значение крупной феодальной аристократии. Опричнина разделяла русское царство на две части: государственную территорию (земщину) и опричнину, то есть земли, принадлежавшие лично государю. Это разделение нанесло удар по самой основе экономической мощи боярства – родовым вотчинам. Таим образом, Иван IV лишил крупных феодалов их прежнего политического значения и опирался на опричников, послушных ему бояр и мелких землевладельцев, всецело зависевших от царской власти и готовых полностью подчиняться ей. Опричнина явилась мерой по укреплению централизации государства и самодержавной власти.

Но помимо опальных бояр пострадали и тысячи крестьян. Положение народа было бедственным. Иначе и быть не могло при больших налогах и обременительных повинностях. Даже если русский человек того времени имел достаток, то старался казаться беднее, чтобы, разбогатев, не сделаться предметом доносов, за которыми следовала царская опала и изъятие всего имущества в пользу государственной казны. Неудивительно, что иноземцев, посещавших Москву того времени, поражала противоположность, с одной стороны, позолоченные верхи кремлевских церквей и царских хором, с другой – кучи курных изб посадских людишек и жалкий грязный вид их хозяев. Неуверенность в безопасности, постоянная боязнь тайных врагов, боязнь быть ограбленным, предательски погубленным, подавляли в нем стремление к улучшению жизни.

Это безусловно сказалось на отношении к царю в сознании людей. Длившаяся четверть века разорительная Ливонская война, Заповедные Лета, когда крестьянам было запрещено уходить от хозяев, тоже имели значение. Вера в царя-батюшку, заступника и спасителя, была надломлена. Немаловажную роль в зарождении сомнения веры «царя от Бога» сыграла странная причуда Ивана Грозного: в 1575 году он сделал «Великим князем всея Руси» крещенного татарского хана Симеона Бекбулатовича, а сам стал называть себя «князем московским».

Из вышесказанного следует, что к моменту вступления на престол Федора Иоанновича, а фактически с началом правления Бориса Годунова, в стране был политический и экономический кризис.

Смерть царевича Дмитрия

По мнению таких историков, как В. О. Ключевский и Р. Г. Скрынников, почву для самозванства подготовили «не соседи России, а политические и социальные недуги, подтачивающие русское общество изнутри». Одной из многих причин, повлиявших на ход событий, явилась смена власти и прекращение царской династии Рюриковичей. У царя Ивана Грозного было три сына: Иван, Федор и Дмитрий. Главным наследником, безусловно, являлся старший сын Иван. Но в ноябре 1581 года случилось непоправимое: в порыве гнева царь железным посохом убил своего старшего сына. Таким образом, становилось очевидно, что престол наследует бездетный, слабовольный Федор Иоаннович, но власть в стране будет принадлежать боярам. Младший же сын, Дмитрий, был еще младенцем, и после смерти Ивана IV он вместе с матерью Марией Нагой был отправлен в «почетную ссылку» в Углич.

Нагие находились под постоянным присмотром М. Битяговского, посланного Годуновым, с которым царица беспрестанно ссорилась. Борис Годунов понимал, что подрастающий царевич Дмитрий является прямым наследником и представляет угрозу для бездетного Федора Иоанновича, а фактически, и для него самого. Вопрос престолонаследия волновал многие умы. Ходили слухи о том, что юный Дмитрий сделал однажды из снега чучела и, назвав их именами знатнейших московских вельмож, саблей сшибал им головы, приговаривая, что так будет обращаться и со своими злейшими врагами – московскими вельможами.

15 мая 1591 года царевич Дмитрий был найден на дворе с перерезанным горлом. Мария Нагая обвинила во всем Битяговского. Услышавший об этом народ тут же накинулся на вельможу Годунова и убил его. Через 2 дня из Москвы была прислана комиссия, призванная расследовать дело об убийстве царевича, во главе которой стоял Василий Шуйский. Но, по мнению С. Ф. Платонова, следствие было проведено самым безответственным образом. Осмотра тела не делали, убивших Битяговского не допросили.

По официальной версии царевич Дмитрий зарезался сам, играя в ножички. Нагие же без всякого основания побудили народ к убийству невинного Битяговского. Свидетелями этого являлись мамка Дмитрия Василиса Волохова, кормилица Арина Тучкова и четверо мальчиков, которые играли с царевичем в ножички. Все показания достаточно однообразны, буквально повторялись слово в слово. Единственное расхождение в свидетельствах – это момент, когда именно царевич попал себе ножом в горло. Объясняется это тем, что трудно было уловить этот момент, потому что Дмитрий бился в припадке? Или же тот, кто внушил «очевидцам» эту версию, не уточнил точного места раны?

Только один Михаил Нагой, брат царицы, не соглашался с версией правительственного следствия и говорил о том, что Дмитрия убил сын кормилицы царевича Осип Волохов, Михаил Битяговский и его племянник Никита Качалов. По его версии история происходила так: мамка Волохова позвала Дмитрия гулять во двор. Царица якобы собралась идти с ними, но замешкалась. Кормилица не отпускала царевича, но Волхова силой вывела Дмитрия вместе с кормилицей из горницы в сени и к нижнему крыльцу. Тут перед ними предстали Осип Волохов, Данила Битяговский и Никита Качалов. Волохов, взяв Дмитрия за руку, зловеще сказал:

«Государь! У тебя новое ожерелье!»

«Да нет, старое», - доверчиво улыбаясь, ответил Дмитрий.

Волохов выхватил нож и попытался ударить им царевича в шею, но нож выпал из его рук. Закричав от ужаса, кормилица обхватила своего питомца, но Данила Битяговский и Никита Качалов вырвали ребёнка из рук женщины и хладнокровно зарезали его. Бросив агонизирующего царевича, они кинулись бежать. Как раз в это время на крыльцо вышла царица. Дальше его версия совпадала с другими. Но проблема состоит в том, что во время убийства дядя царевича был на обеде у одного из угличских дьяков.

В народе же ходила молва о том, что несчастный царевич был убит по приказу Бориса Годунова, стремившемуся любым способом захватить русский престол, а Василий Шуйский, осознавая его политическую силу и значимость, провел расследование таким образом, чтобы угодить ему.

Повести и сказания Смутного времени заполнены живописными рассказами об убийстве царевича Дмитрия, но не один из их авторов не являлся очевидцем происшествия.

Интересным является тот факт, что в 1606 году царевич Дмитрий был канонизирован как невинно убиенный. Но православная церковь не могла канонизировать самоубийцу. То есть тем самым правительственная версия комиссии, председатель которой в 1606 году был на российском престоле, опровергалась. По этой причине был создан миф о том, что в момент смерти царевич играл не с ножом, а с орешками. «Сказывают, что коли он (царевич) играл, тешился орешками и ел, и в ту пору его убили и орешки кровью полились, и того для тыя орехи в горсти положили и тые орехи целы». Более того, когда при Василии Шуйском мощи царевича привезли в Москву, чтобы убедить народа, что Дмитрий мертв, эти орешки лежали в его гробу. Некоторые очевидцы даже сумели разглядеть на них кровь убиенного царевича! Спустя 15 лет с момента убийства!

Безусловно, невозможно сказать, какая версия является наиболее правдоподобной. Ведь помимо всего существовал слух, что царевича вовсе не убили, а лишь ранили, его спас Афанасий Нагой, брат царицы Марии.

История была замята, но вторую жизнь она получила со смертью последнего из Рюриковичей и восхождением на престол Бориса Годунова.

Борис Годунов

В 1584 году с венчанием на царство Федора Иоанновича, фактическим правителем на Руси становится Борис Годунов.

Пушкин охарактеризовал Бориса Годунова в одноименной поэме так:

Вчерашний раб, татарин, зять Малюты зять палача и сам в душе палач

Но, как замечает Р. Г. Скрынников, «даже в самые критические моменты Борис избегает кровопролития».

Н. М. Карамзин считал, что Годунов мог бы заслужить славу одного из лучших правителей мира, если бы родился на троне.

По утверждению С. Ф. Платонова государственная деятельность Годунова имела «симпатичный характер». Борис успешно решал историческую задачу «умиротворения взволнованной страны».

Итак, Борис Федорович Годунов становится правителем при слабоумном Федоре Иоанновиче. Ему 32 года. Вот как описывает его Н. И. Костомаров: «красивый собой, он отличался замечательным даром слова, был умен, расчетлив, умел пользоваться удобной минутой. Постоянно рассудительный»

Борис Федорович был хорошо образован для своего времени. По его инициативе впервые в истории государства Российского на учебу за границу было отослано две группы студентов. Были перспективы открыть университеты и внутри страны, но эти проекты неизменно наталкивались на сопротивление духовенства.

Как опытный политик, Годунов понимал, что после проигранной Ливонской войны, подорвавшей авторитет России на мировой арене, следовало восстанавливать отношения со странами запада. Его внешняя политика имела успех: в результате войны со Швецией 1590-1593 гг. Россия возвратила ряд городов Новгородской земли, отторгнутых в ходе Ливонской войны; в 1601 году Россия заключила двадцатилетнее перемирие с Речью Посполитой и, старалась поддерживать мирные отношение с Турцией и Крымом. Завершилось присоединение Западной Сибири, укрепились южные рубежи государства. Также были заключены и торговые договоры с немецкими купцами.

Во внутренней политике Борис Годунов в основном опирался на дворянство. В связи с его желанием поддержать это сословие, а также из-за раздоров с боярской аристократией, претендовавшей на право управления государством, произошла отмена Юрьева дня. В 1597г. правительство Годунова обнародовало указ об "урочных летах" — пятилетнем сроке сыска беглых крестьян, а также указ, по которому люди, попавшие в долговую кабалу (кабальные холопы) и служившие по вольному найму (добровольные холопы), прикреплялись к своему хозяину до его смерти. Эти меры, обеспечившие феодалов рабочей силой, привели к экономической стабильности, но волнения среди народа все же продолжались.

Важнейшим событием царствования Федора Иоанновича стало установление патриаршества в России. Борис Годунов сыграл в этом значительную роль, он выступил главным инициатором церковной реформы в России. Обстановка острого социального кризиса требовала возрождения сильной церковной организации. 26 января 1589 года константинопольский патриарх Иеремия торжественно поставил в патриархи Московские и всея Руси митрополита Иова. Учреждение патриаршества значительно повысило авторитет Русской Православной Церкви. Было достигнуто главное – Российское царство в полной мере превратилось в самостоятельную державу как в политическом, так и в церковном отношениях.

Официально Годунов был венчан на царство в 1598 году, после смерти царя Федора Иоанновича. В своем завещании он оставлял престол царице Ирине, так как детей у него не было. Но Ирина не захотела править и постриглась в монахини. Правящая династия Русского государства, восходящая к Рюрику, прервалась. Вопрос о том, кто может унаследовать престол, предстояло решить Земскому собору. Унаследовать престол должен был родовитейший в государстве человек, но родовые линии бояр успели к тому времени так перепутаться, что невозможно было разобраться в них. Род Рюриковичей был очень многочислен. В то в время из Рюриковичей особое положение занимала родовитая семья князей Шуйских. Рядом с ней во главе боярства стояли Гедиминовичи, Мстиславские и Голицыны. Но между тем имели место быть два рода, не такие знатные по происхождению, но игравшие не меньшую роль в политической жизни страны, старые слуги князей московских – Годуновы и Романовы. Обе княжеские семьи состояли в родстве с царским родом: первой и, пожалуй, самой любимой женой Ивана Грозного была Анастасия, дочь Романа Юрьевича Захарьина, от имени которого и произошла фамилия Романовых. С той поры род Романовых пользовался особой симпатией в народе. Борис Годунов же был шурином Федора Иоанновича, а при Иване IV пользовался особой любовью грозного самодержца. Род его восходит к XIV веку. Предком его был татарин Мурза-Чет. Потомство его достаточно разветвилось. Годуновы владели многими вотчинами, но не играли важной политической роли в жизни страны, пока один из Годуновых не удостоился чести сделаться шурином Федора Иоанновича. Тогда при дворе царя Ивана близким человеком стал брат жены Федора Ирины Борис, женатый на дочери царского любимца Малюты Скуратова. Расположение Грозного к Годуновым росло. В минуту смерти Ивана IV Борис Годунов являлся одним из самых влиятельных бояр и вошел в регентский совет при унаследовавшем престол слабоумном Федоре Иоанновиче. В конце концов его правление стало единоличным. Федор царствовал, Борис управлял, об этом знали все. И у него было больше всех шансов занять престол после смерти Федора Иоанновича.

Вот что говорит нам «Новый летописец» об избрании Бориса на царство: «Бояре и все люди обратились за советом к патриарху Иову: кого избрать на царство? Патриарх решили посадить на Московское государство шурина царя Федора Иоанновича Бориса Федоровича Годунова, видя его при царе Федоре Иоанновиче праведное и крепкое правление землею и его большую ласку к людям. Патриарх Иов собрал собор со всем духовенством, позвал всех бояр, воинство и всех православных христиан и договорился с ними идти с честными крестами и святыми иконами в Новодевичий монастырь, и молить, и просить великую государыню Александру, чтобы таких пожаловала и дала на царство брата своего Бориса Федоровича». Годунов, выйдя к народу, обернул шею тканым платком, давая понять, что скорее удавится, чем согласится взойти на престол. Многие часы пришлось со слезами умолять его, чтоб он не отверг короны. И лишь по прошествии этого времени он, не желая противиться воле народа, объявил о своем согласии»

Уже у современников это избрание вызывало сомнения в правах Годунова на престол, его называли «незаконным», хотя вопрос об его избрании был перенесен из думных и патриарших палат на площадь. И просили Бориса принять корону «всем миром».

Позднее и самого Годунова станут называть «несчастливым» царем, также как и все время его правления.

В 1601 году Россию поразил неурожай – дожди и ранние морозы полностью истребили все крестьянские посевы. Исчерпав запасы продовольствия, голодающие стали ловить кошек и собак, есть траву и липовую кору. Голодная смерть косила население по всей стране. Некоторые современники утверждали, что в то время погибло более 1/3 населения страны.

Правительство Годунова не жалело средств на борьбу с голодом. В Москве нуждающимся были выданы огромные суммы денег. Царь приказал отворить все свои житницы и продавать хлеб дешевле обычной цены. Но все его усилия оказались бесполезны: должностные лица раздавали деньги своей родне; хлеб закупали одетые в лохмотья купцы, а настоящих нищих разгоняли палками. За голодом последовала эпидемия. Урожай 1604 года прекратил голод, но продолжалось другое зло: прогнанные не желавшими кормить их боярами во время голода холопы составляли шайки и промышляли разбоем. Ни одна область России не была свободна от разбойников.

Но ни закрепощение крестьян, ни голод сами по себе не могли привести к столь крутому социальному повороту. По-видимому, Борису не удалось завоевать народной симпатии, невзирая на всю его благотворительность. Как верно отметил Н. И. Костомаров, «все щедроты и благодеяния толковались в дурную сторону». Возникло в народе убеждение, что царствие Бориса не благословляется небом, что он – царь не «от Бога»; говорили, что если утвердится на престоле род Бориса, то не принесет русской земле счастья. Многие считали, что истинный, «природный» царь не отменил бы Юрьев день, не стал бы вводить указ о сыске беглых. Народ не хотел признавать царя, которого не так давно избрал. Возможно, этим и объясняется то, что немалое количество людей впоследствии поверило в истинность царского происхождения Лжедмитрия, как бы желая исправить ошибку избрания и возведения на престол неистинного царя.

Но, несмотря на то, что царь Борис был первым выборным правителем в истории России, он не заслужил ни любви, ни уважения своего народа.

Истину А. С. Пушкин вложил в уста Бориса Годунова в одноименной поэме:

Я думал свой народ

В довольствии, во славе успокоить,

Щедротами любовь его снискать –

Но отложил пустое попеченье:

Живая власть для черни ненавистна

Она любить умеет только мертвых

И вот, на обломках династии Рюриковичей родился великий миф о «царе - избавителе», о « добром царе». Этому мифу суждено было пережить столетия и породить удивительный, необычайно распространившийся феномен самозванства. Миф о царевиче – освободителе стал частью русского мировоззрения, и причина его долговечности кроется, скорее всего, в характере русских общественных отношений, в постоянно воспроизводящейся на всех этапах нашей истории чрезвычайно жестокой олигархической системе. Государственное устройство, в рамках которого угнетенному народу остается надеяться и верить только в невероятное – в чудо, в «чудесно спасшегося царевича».

Появление Самозванца

Весной 1602 года в Киево-Печерском монастыре появились двое чернецов из Москвы. Недели через две один из них заболел. Ему становилось все хуже и хуже и, наконец, почувствовав приближение смерти, он захотел исповедаться, причем исповедаться самому игумену. В исповеди чернец признался, что он царский сын, «а ходит будто в ыскусе, не пострижен, избегаючи, укрывается от царя Бориса». В эту легенду игумен не поверил, а чернецов выгнал из монастыря.

Во второй половине 1603 года этот человек объявился в числе слуг богатого польского вельможи князя Адама Вишневецкого. Объявление его произошло как бы случайно. По одной из версий, он сказался опасно больным и позвал для предсмертной исповеди священника, которого просил после смерти достать из-под кровати свиток, в котором тайна его происхождения. Священник сообщил об этом самому князю, а тот, конечно, поспешил взять указанный свиток, из которого узнал, что в числе его слуг скрывается чудесным образом спасенный царевич Дмитрий. История же его спасения такова: воспитатель, доктор или какой-то приближенный его человек, узнав о готовящемся убийстве, подменил Дмитрия на ночь другим мальчиком, который и был убит вместо него.

Но существуют и другие версии. Например о том, что Самозванец начал распространять слухи о том, что «на самом деле он не Григорий Отрепьев, а гонимый Борисом Годуновым сын царя Ивана Грозного царевич Дмитрий» сразу после поступления на службу к Вишневецкому.

Также существует версия, что пан Вишневецкий взял его с собой в баню в качестве слуги, где, рассердившись, обругал и ударил Лжецаревича. Слуга заплакал и сказал: «Если бы ты знал, кто я таков, то не ругал бы и не бил меня: я московский царевич Дмитрий». В доказательство своих слов он показал крест, данный ему при крещении.

Другие известия говорят о том, что претендент на престол открылся не у Адама, а у Константина Вишневецкого, где увидел панну Марину Мнишек, страстно влюбился в нее и положил под окно записку, в которой открывал тайну своего происхождения. Вишневецкие узнали об этом и поверили ему.

Надо отметить, что эта встреча Адама Вишневецкого и Лжедмитрия была очень удачной, даже судьбоносной для последнего. Дело в том, что князь Вишневецкий испытывал непримиримую вражду к русскому правительству из-за споров на право обладания Смоленском и Северской областью, за которые велась ожесточенная борьба. Таким образом, богатый магнат, видя личную выгоду, поддержал Лжедмитрия.

Итак, первый могущественный союзник появился на стороне Лжецаревича.

Распустив по окрестностям известие о новоявленном царевиче, Адам Вишневецкий поспешил поделиться радостной вестью с братом Константином. Константин Вишневецкий, в свою очередь, повез новооткрытого царевича к своему тестю, Юрию Мнишеку. На личности последнего, сыгравшего немаловажную роль во всей истории, мы остановимся подробнее.

Юрий Мнишек был честолюбив, хитер, нечист на руку, славился неземной любовью к роскоши во всех ее проявлениях, однакл был очень набожным человеком Даже полагают, что его имя было тесно связано с исчезновением всех сокровищ из дворца Сигизмунда II Августа после смерти последнего.

Теперь, в старости, Юрий Мнишек принял управление Самборской экономией. По своим обязанностям, Мнишек должен был выплачивать в казну собираемые им подати, но платил много меньше, чем ему полагалось. За несколько лет за ним накопился огромный долг, и теперь с помощью самозванца Мнишек рассчитывал поправить свои финансовые дела. Осталось лишь добиться одобрения Сигизмунда III.

Перед польским королем стоял трудный выбор. С одной стороны, в случае успеха Речь Посполитая возвратила бы Северскую и Смоленскую области, входившие когда-то в состав великого княжества Литовского. Лично Сигизмунд хотел с помощью России отвоевать себе Шведский престол. Но с другой стороны, между Московским государством и Речью Посполитой в 1600 году был заключен мирный договор сроком на 20 лет, что связывало руки польскому королю. Видя сомнения Сигизмунда III, Юрий Мнишек решил использовать его известную католическую верность и обратился к помощи высшего духовенства. И Сигизмунд, мечтавший о подчинении Русской церкви власти Ватикана, дал согласие.

В конце марта 1604 года Лжедмитрия привезли в Варшаву и окружили иезуитами, которые старались убедить его принять римско-католическую веру. Царевич поддался убеждениям, поняв, что без этого ему не получить поддержки со стороны польского короля, принял святое причастие из рук папского нунция Рангони, был помазан миром и обещал ввести римско-католическую веру на Руси, когда получит престол.

Подводя итог, я могу сказать, что Лжедмитрий стал орудием в руках польской шляхты, имеющей сугубо корыстные цели: захват земель Российского государства; введение католической веры на его территории; получение мощного союзника в лице России в войнах, в том числе против Швеции, за счет марионеточного правительства во главе с Самозванцем. Загадкой остается лишь причина такого покорного поведения Лжецаревича. Я могу сделать несколько предположений. Конечно, Лжедмитрий мог уверовать в истину римско-католической веры. Но не стоит забывать и о Марине Мнишек, чье расположение пытался сыскать Самозванец. Лжедмитрий встретил ее на балу, совсем юную, шестнадцатилетнюю девушку. «Судя по старым портретам и современным описаниям, она была с красивыми чертами лица, черными волосами, небольшого роста. Глаза ее блистали отвагою» С отцом ее, Юрием Мнишеком, был заключен своеобразный контракт о том, что после восхождения на русский престол состоится и свадьба. Марине по этому «контракту» отходили в имение Новгород и Псков, а ее отцу был обещан миллион польских злот.

Лжедмитрий получил польское покровительство, и теперь ему оставалось лишь получить одобрение народа, чему московское правительство всячески препятствовало (например, по желанию Бориса патриарх разослал во все епархии и монастыри грамоту, обличающую самозванца). Но было уже поздно. В Северской Украине уже распространились грамоты от имени якобы спасенного царевича, которые призывали народ отречься от Годунова, незаконно похитившего престол, и присягать своему законному государю. Первые, кто откликнулись на призыв Самозванца, были Донские и Волжские казаки, у которых как раз в то время разногласия с Московским правительством.

Итак, учитывая сложившуюся в России накаленную обстановку, социальный и экономический кризис, было принято решение воспользоваться сложившейся ситуацией.

Небольшое войско, состоявшее в основном из польских наемников, во главе с Лжедмитрием I выступило в поход на Москву, из которого предводителю его не дано было вернуться

Явление Лжедмитрия в Москву

Один за другим сдавались Лжедмитрию русские территории, все больше и больше становилось его войско. Вся Южная Россия отнеслась дружелюбно к новому царю, искренне поверив в истинность его царского происхождения. По мере его продвижения к Москве все больше людей приносили присягу Лжецаревичу. Чернигов, Путивль, Белгород, Оскол, Курск и многие другие города поддались Самозванцу. Но путь на Москву все же оставался под защитой еще верных Борису московских ратей, встретив отчаянное сопротивление которых, Лжедмитрий вынужден был выжидать в Путивле. Время ожидания не прошло для него зря.

Он занялся школьным учением. По его словам, наилучшее достоинство государя составляют две вещи: знание военного искусства и основательное знакомство с науками.

Однако у Самозванца не хватило терпения – занятия продлились всего три дня. И вместо них Лжедмитрий беседовал со своими приближенными о том, как он, воцарясь в Москве, немедленно начнет заводить школы, коллегии и академии. И потом, во время своего краткосрочного правления он убеждал бояр, что необходимо дать образование народу, советовал посылать детей учиться заграницу.

В это время в Путивль приходит известие о внезапной кончине Бориса Годунова. После этого события пошли ускоренным ходом.

Новый царь, Федор Борисович был шестнадцатилетним юношей. Благодаря своему отцу он получил великолепное для своего времени образование, но ему недоставало политической опытности и самостоятельности. Тщательно воспитывая сына, Борис совсем упустил из вида обстоятельства времени. В спокойную эпоху, при упроченном престолонаследии, из юного Федора мог выйти хороший правитель, но теперь ему не хватало мужества и энергии.

Ему присягнули в Москве без всякого ропота, но тут же говорили «Не долго царствовать Борисовым детям! Вот Дмитрий Иванович придет в Москву». И в действительности, московское войско уже готово было перейти на сторону Самозванца. Все легко поддавались уверенности, что он настоящий царевич.

И вот, 1 июля 1605 года, в Москве появляются приближенные Самозванца - Плещеев и Пушкин, посланные Лжедмитрием с грамотой к народу. Народ, узнав об этом послании, потребовал прилюдного его прочтения. Ударили в колокола. Посланцев поставили на Лобное месте. На Красной площади сделалась такая давка, что невозможно было протесниться. Тщетно Годуновы высылали военных людей, чтобы рассеять толпу. Плещеев и Пушкин взошли на помост Лобного места и оттуда читали грамоту, содержание которой было таковым: ложный Дмитрий, именуя себя государем, напоминал присягу, данную Ивану IV и его чадам, затем повторял историю о его «чудесном» спасении в Угличе, говорил о захвате престола Борисом Годуновым.

Когда окончилось чтение, в народе поднялось сильное смятение. «Буди здрав Дмитрий Иванович!» «Долой Годуновых!» - кричали в толпе. Мятеж разразился с неудержимой силой. Толпа бросилась в Кремль.

Защищать Годуновых было некому; стрельцы, стоявшие на карауле во дворце, отступились от них. Федора Борисовича с матерью и сестрой схватили, посадили на простую телегу и отвезли в их прежний боярский дом. Тем временем толпа громила царские винные погреба, (после чего, по свидетельству современников, на улицах Москвы найдено было от 50 до 100 умерших от перепития людей). Также были разгромлены и разграблены дома приближенных и родственников Годунова.

Через несколько дней, 10 мая, приехал в Москву князь Василий Голицын и Князь Рубец-Масальский с приказанием устранить Годуновых и свести с престола патриарха Иова, рассылающего грамоты, обличающие Лжедмитрия. Глава церкви был отправлен в Старицко-Богородицкий монастырь. Всех родственников Годуновых разослали в заточенье по разным городам. Говорят, таким образом было сослано 24 семейства. Наконец, Голицын и Рубец-Масольский поручают неким Молчанову и Шерефедникову разделаться с семьей Бориса. Те взяли с собой трех дюжих стрельцов, вошли в дом и развели Годуновых по разным комнатам. Первым делом задушили вдову Годунова, Марью Григорьевну, затем – его сына, оказавшего отчаянное сопротивление. Лишь дочь Ксения была оставлена в живых. Народу же было объявлено, Что Марья и Федор Годуновы со страху «испиша зелья и помроша». В подтверждение бояре запретили традиционный погребальный обряд. Трупы отвезли в Варсонофьев монастырь и там зарыли вне стен церкви, внутри монастырской ограды. Прах царя Бориса вынули из Архангельского собора и погребли рядом с могилами жены и сына.

20 июня 1605 года совершилось торжественное вступление Лжедмитрия в Москву. Стояла прекрасная летняя погода. Шествие открывала польская пехота; тщательно вычищенные латы и оружие ярко блестели на солнце; трубачи и барабанщики сотрясали воздух звуками своих инструментов. За ними шли русские стрельцы. «В этот день можно было видеть тысячи людей, много отважных героев, пышность и роскошь», пишет немецкий наемник Конрад Буссов, служивший в то время в Москве. «Длинные широкие улицы были так полны народу, что ни клочка земли не было видно». Люди стояли так тесно, что едва могли дышать. Заборы, крыши домов и торговых рядов были усеяны любопытными. Даже колокольни были черны от забравшихся на них москвичей. Вся Москва приветствовала того, кого в простоте сердца считала истинным сыном Ивана IV и называла своим ясным солнышком.

Въехав в Кремль, Дмитрий сначала молился в Успенском соборе, а потом в Архангельском, где, припав к гробу Ивана Грозного, слезами так, что никто не мог допустить сомнения, что это – не истинный сын его. Наконец, Лжедмитрий вступил во дворец. Желая убедить еще больше в своей «подлинности» как бояр, так и простой люд, Лжедмитрий велит послать за своей матерью, Марией Нагой, принявшей в иночестве имя Марфы.

12 июля царица прибывает в подмосковное село Тайнинское, где ее и встретил Лжедмитрий. Бесчисленное множество народа сбежалось смотреть на такое зрелище. Когда карета, где сидела инокиня, остановилась, царевич быстро соскочил с лошади, Марфа отдернула занавес, покрывающий окно кареты. Лжедмитрий бросился к ней в объятья. Оба рыдали. Потом самозванец до самой Москвы шел пешком возле кареты матери. Многие люди, видевшие это, не могли удерживаться от слез.

Вообще во всей этой встрече была та человечность, которой всегда не хватало русским государям. Она-то и привлекала к самозванцу симпатии простых людей. Отныне даже колеблющиеся перестали сомневаться в подлинности царевича, и спустя три дня после прибытия Марфы Нагой, 21 июня 1605 года, состоялась торжественная коронация.

По расстеленному по площади златотканому бархату Самозванец из дворца перешел в Успенский собор, здесь новый патриарх, Игнатий (конечно, патриарх Иов, верный Борису Годунову, был смещен), возложил на него царский венец, бояре поднесли ему скипетр и державу. С этой минуты он стал венчанным государем Дмитрием Ивановичем, царем и великим князем всея Руси, вошедшим в историю под именем Лжедмитрия I.

Деятельность Лжедмитрия I

Главной задачей нового царя стало удержать за собой незаконно занятый престол. «Есть два способа царствовать, - говорил Дмитрий, - милосердием и мудростью или суровостью и казнями; я избрал первый способ, я дал Богу обет не проливать крови подданных» Возможно, он понимал, что при втором у него нет никаких шансов надолго сохранить за собой трон.

Лжедмитрий всеми силами стремился заслужить славу милостивого и справедливого государя. Воеводам и чиновникам предписывалось собирать жалобы, наказывать виновных в беззакониях. Дважды в неделю Лжедмитрий сам выходил на Красное крыльцо в Кремле и принимал жалобы у всех обиженных. Те города и волости, которые поддержали его в Борьбе с Годуновым, на несколько лет были освобождены от податей. Также было запрещено передавать холопов по наследству: их зависимость кончалась смертью владельца.

Придя к власти на волне повстанческого движения, Лжедмитрий хотел быть для народа тем самым «добрым царем», и это ему удалось, хотя он так и не отменил крепостное право, боясь лишиться поддержки дворянства.

Экономическое состояние страны было улучшено.

Если сравнивать экономическое положение России при Борисе Годунове, v;yj отметить, что при первом из них внутренняя торговля была стеснена множеством сборов и пошлин; правительство само вело торговлю, была невозможна никакая торговая конкуренция; казна могла неожиданно присвоить себе на время торговлю каким-нибудь продуктом, и никому не позволялось торговать им. Русским купцам запрещалось свободно ездить заграницу и многое, многое другое, что тормозило развитие экономики и лишь обогачивало казну.

Дмитрий же говорил: «Я не хочу никого стеснять. Пусть мои владения будут во всем свободны. Я обогащу свободною торговлею мое государство. Пусть везде разнесется добрая слава о моем царствовании и моем государстве». И результатом его слов послужило предоставление права свободной торговли как внутри государства, так и за его пределами. Дмитрий был первым правителем в Европе, который сделал свое государство настолько свободным. «Свобода торговли и обращения в каких-нибудь полгода произвела то, что в Москве все подешевело, и небогатым людям стали доступны такие предметы житейских удобств, какими прежде пользовались только богатые люди и бояре», - пишет Костомаров.

Также при Лжедмитрии I всем служилым было удвоено содержание; помещикам удвоили их земельные наделы; все судопроизводство объявлено бесплатным;всем должностным лицам было удвоено содержание и строго запрещено брать посулы и поминки. Для того чтобы при сборе податей не было злоупотреблений, обществам предоставлено самим доставлять их в казну. Дмитрий запретил давать потомственные кабалы: холоп мог быть холопом тому, кому отдавался, и тем самым подходил к наемнику, служившему господину по взаимному соглашению. Помещики теряли свое право на крестьян, если не кормили их во время голода; постановлено было не давать суда на беглых крестьян более пяти лет.

Экономическое состояние страны было улучшено.

Лжедмитрий преобразовал Боярскую думу и назвал ее сенатом. Каждый день он присутствовал там лично, разбирая дела, иногда самые мелочные. Два раза в неделю царь принимал челобитные, и всем предоставлялась возможность объясниться с ним по своим делам.

Удивительна веротерпимость Дмитрия. Он говорил: «Я хочу, чтоб в моем государстве все отправляли богослужение по своему обряду».

Дмитрий не любил монахов, называл их тунеядцами и лицемерами, приказал сделать опись всем монастырским имениям и заранее заявлял, что хочет оставить им необходимое на содержание, а все прочее отберет в казну.

Большие планы были у царя и во внешней политике. Он намеревался объявить войну татарам и туркам. Московская Русь находилась в постоянном страхе и в бедственном положении: ее лучшие земли оставались малонаселенными, ее жители постоянно уводились в плен; их приходилось выкупать дорогой ценой; и это продолжалось бы до тех пор, пока существовало такое соседство. С самого прибытия в Москву Дмитрий стремился начать войну. На Пушечном дворе изготавливались новые пушки, мортиры. Молодой царь, забывая свой сан, принимал участие во всех работах, испытывал оружие, устраивал военные маневры, которые были и потехой, и военными упражнениями. Дмитрий надеялся на союз с немецким императором, с Венецией, с французским королем в войне против Турции.

Народ любил Дмитрия и готов был наказывать его врагов, особенно донские казаки, находившиеся тогда в Москве. Сам царь никого не казнил и не преследовал, а суд народный и без него уничтожал его врагов.

Широта взглядов нового царя, его внутренняя свобода, веротерпимость и народная любовь не могли не вызвать опасение (подчас обоснованное) у ревнителей отечественной старины. Многие бояре были против него и оказывали стойкое сопротивление его реформам и преобразрваниям.

Многих удивляло «нецарское» по российским меркам поведение Лжедмитрия, его странные для «благолепной» Москвы причуды:

Перед своим дворцом Дмитрий поставил изваяние медного Цербера, три челюсти которого могли с клацаньем открываться и закрываться. «Адский страж» очень пугал богобоязненных москвичей. Зимой по его приказу на льду Москвы-реки соорудили ледяную крепость, изображающую Азов, и устроил там что-то вроде потешных военных маневров. Позднее была построена передвижная крепость из повозок – «гуляй-город» - стены которого были расписаны изображениями чертей и геен огненных. Московские люди испугались и этих чудовищ. Неудивительно, что боярский заговор против царя, речь о котором пойдет ниже, вызвал некоторое сочувствие в народе. Бояре подчеркивали, что «Дмитрий есть царь поганый: не чтит святых икон, питается гнусными яствами, ходит в церковь нечистый», «разрешил всем еретикам и жидам заходить в святые Божии церкви и там класть локти и прислоняться к ракам великих чудотворцев Петра и Ионы». Без сомнения, он «не крови царской».

Но так объясняли причины движения против царя народу. На самом же деле, Лжедмитрий стал «невыгоден» боярам, которые думали, что смогут руководить им в управлении страной, как марионеткой. Но кукла не захотела слушаться – Лжедмитрий не хотел не только исполнять волю бояр, но даже прислушиваться к их советам. Он действовал свободно и решительно, как человек рожденный на престоле и знакомый с властью. Я бы даже сравнила всю его деятельность во время царствования с программой действий Петра I, которую он реализовал ценой большой крови и больших усилий через сто лет. Если бы Дмитрию удалось реализовать свои замыслы, Россия бы стала

Европейским государством уже в XVII веке. Однако он проиграл в борьбе с боярами, так как был слишком слабой и чужеродной фигурой для российского престола. Ему приходилось прилагать огромные усилия, чтобы удержаться на захваченном им троне и отстоять право на самостоятельные действия. С одной стороны это право ограничивали поляки, считавшие царевича своей марионеткой, с другой стороны боярские группировки, каждая из которых стремилась использовать его в своих целях.

Душой заговора стали князья Василий, Дмитрий и Иван Шуйские.

Толчком к открытому конфликту стало прибытие в Москву невесты Лжедмитрия, Марины Мнишек.

Женитьба самозванца на дочери Юрия Мнишека была условлена очень давно, ещё в то время, когда легенда о спасшемся царевиче только начала захватывать людские умы. Но брак должен был состояться только при одном условии: если Лжедмитрий взойдет на Московский престол. Но Марина приехала в Москву лишь спустя три месяца после венчания, 2 мая 1606 года.

Прибытие в Москву невесты нового государя было шикарным. Карета Марины Мнишек была украшена очень богато, ступени ее были обиты красным бархатом. «Внутри карета была подбита парчой с подушками из тонкой золотой ткани. При въезде в город стояли 50 трубачей и 40 барабанщиков с барабанами в винную бочку».

Польская шляхта надеялась, что, женившись на дочери одного из самых влиятельных дворян, Лжедмитрий выполнит обязательства, на условиях которых он получил польскую поддержку и отдаст Речи Посполитой Северскую и Смоленскую области. Но надежды не оправдались. Лжедмитрий предложил лишь денежную выплату.

Свадьба все же должна была состояться. Вопреки воле боярской думы и духовенства, брак все же был заключен. Но обряд был совершен с сохранением почти всех старых обычаев. Большой свадебный пир состоялся на следующий день. Веселые танцы с масками продлились ещё три дня. Правительственные заботы были отложены в сторону. Мечта Лжедмитрия сбылась – он стал царем, рядом с ним была Марина Мнишек, и он, позабыв об опасности, предавался веселию

Конец Лжедмитрия I

Тем временем заговорщики проводили тайную агитацию против царя в народе. Они понимали, что ликование толпы, поверившей в подлинность и чудесное спасение царевича, и надежды, возбужденные новым царем, не могли длиться долгое время. Сомнение и разочарование должны были наступить скоро; трудно было скрыть общественный обман от стольких враждебных и проницательных глаз.

Легкомысленное поведение Лжедмитрия, его частое пренебрежение русскими обычаями в конце концов должны были вызвать общее неудовольствие и усилить толки о самозванце. Духовенство было возмущено намерениями царя ввести католичество и, видимо, свободу вероисповедания. Знать была недовольна появлением многочисленных фаворитов – поляков, родственником царицы, которым отдавались самые знатные должности и самые лучшие земли. Дворяне не желали идти на бесперспективную войну с Турцией и Крымом, в то время как это была заветная мечта Самозванца. Слово «расстрига» передавалось из уст в уста. И новоприбывшие на свадьбу к самозванцу поляки подлили масла в огонь. Начались их частые столкновения с жителями. Поляки неуважительно и крайне неосторожно вели себя в церквях: громко разговаривали, смеялись, водили с собой собак

Первые крупные волнения в Москве произошли 14 мая. В тот день вечером слуга Вишневецкого избил посадского человека и скрылся за воротами. Народ осадил двор и потребовал от Вишневецкого выдачи виновного. К ночи подле двора собралось до 4000 человек. Посадские грозили разнести хоромы в щепы. Всю ночь возмущенные толпы москвичей заполняли площади и улицы столицы.

Меж тем заговорщики пользовались всяким удобным случаем и всяким промахом самозванца, чтобы возбуждать народ

Но пришло время переходить к активным действиям. Заговорщики несколько раз откладывали переворот, поскольку не были уверены в том, как поведет себя население. В конце концов, они решили выступить под маской сторонников царя. Планы Шуйских отличались вероломством. Бросив в толпу клич «Поляки бьют государя!», заговорщики намеревались спровоцировать уличные беспорядки, нейтрализовать силы, поддерживавшие Лжедмитрия, а тем временем проникнуть во дворец и убить самозванца.

В ночь на 17 мая 1606 года бояре тайно впустили в Кремль несколько десятков своих сторонников, а на рассвете Шуйские, собрав у себя на подворье участников заговора с вооруженной челядью, двинулись к Кремлю. Загудел колокол на Успенском соборе, за ним начали звонить во многих церквях и монастырях. На улицах города призывали народ подкупленные заговорщиками люди. Один кричал, что Кремль горит, другой звал на защиту православной веры, третий на защиту царя.

В это время Лжедмитрий, обеспокоенный шумом, спросил у одного из своих приближенных, почему бьют тревогу. Слуга, очевидно подкупленный заговорщиками, ответил, что в городе вспыхнул пожар. Самозванец приказал скорее принять нужные меры, а затем спокойно удалился к себе.

Между тем в городе начиналось смятение. Со всех сторон на Красную площадь сбегался народ. «Тогда из всех углов побежали толпами сотни и тысячи человек, кто с дубинками, кто с ружьями, кто с обнаженными саблями, с копьями или с тем, что попалось под руку».

Внезапно пробужденные поляки также попытались проникнуть в Кремль, но их дома были окружены участниками заговора, преграждающими дорогу. Таким образом, ни один польский отряд не смог добраться до дворца, чтобы защитить лжецаря и его супругу.

В то время Василий Шуйский открыто встал во главе мятежа. Держа в одной руке крест, в другой меч, он повел толпу на дворец. «Помоги Господи и Пресвятая Богородица на злого еретика и поганую Литву! – восклицал он. – Отцы и братья, постраждете за православную веру!»

Толпа собралась перед царским дворцом в Кремле и громко требовала царя. Лжедмитрий, испугавшись неминуемой участи, бросился в покои Марины Мнишек, и прокричав: «Измена, сердце мое, измена!» перебегает из комнаты в комнату, спасаясь от искавших его повсюду мятежников. Потом он прыгает в окно. Но падение оказывается неудачным – Лжедмитрий ломает ногу и теряет сознание. Придя в себя, Лжедмитрий стал умолять стрельцов, одних из единственных, продолжавших нести службу Лжецарю, «оборонить» его от Шуйских. Слова самозванца обнаруживают, что он знал точно, с какой стороны придет удар. Подняв царя с земли, стрельцы внесли его в ближайшие хоромы.

Между тем мятежники, не обнаружив Лжедмитрия во дворце, принялись искать его по всему Кремлю. Вскоре им удалось обнаружить его убежище. Украинские стрельцы были единственными из всей кремлевской стражи, кто пытался выручить самозванца. Они открыли пальбу и застрелили одного-двух дворян-заговорщиков. Но силы были неравны. Толпа заполнила весь двор, а затем ворвалась в покои. Стрельцы сложили оружие. Дело Самозванца было проиграно. Бояре, участники заговора, окружают Дмитрия и осыпают его оскорблениями. Один из заговорщиков, Григорий Валуев, со словами: «Что еще толковать с еретиком! Вот я благословлю этого польского свистуна!» Стреляет в упор в царя. Другие бросились колоть его саблями. Страшась народного осуждения, бояре немедленно объявили с Красного крыльца, будто убитый перед смертью сам повинился в том, что он не истинный Дмитрий, а расстрига Григорий Отрепьев.

Обнаженный труп, привязав к хвосту лошади, поволокли к терему Марфы Нагой и спросили, точно ли убитый ее сын. Говорят, она ответила: «Об этом надобно было спрашивать, пока он был жив; а теперь он уже не мой».

Исаак Масса побывал на площади и имел возможность разглядеть «Дмитрия». Он вблизи видел его раздробленный череп и насчитал на теле 20 ран. Не одни поляки утверждали, что в народе сожалели о смерти царя. Враг самозванца Масса видел своими глазами, как некоторые москвичи, находившиеся в толпе, искренне плакали. Чтобы искоренить в народе сочувствие к Лжедмитрию, бояре посмертно подвергли его торговой казни. Выехавшие из Кремля дворяне хлестали труп кнутом, приговаривая, что убитый «вор» и изменник — Гришка Отрепьев. Во дворце были найдены маски и костюмы, приготовленные для маскарада. Самую безобразную маску привезли на торг и бросили на вспоротый живот Лжедмитрия, в рот ему сунули дудку. Народу было объявлено, что еретик и чародей Гришка поклонялся идолу — нагло смеющейся маске, которую нашли под царской постелью во дворце, а теперь положили на его тело

По прошествии трех дней, когда весь народ смог ясно убедиться в смерти самозванца, его отвезли за Серпуховские ворота и зарыли в «убогом доме». Но образ Лжедмитрия продолжал будоражить умы простых людей. По Москве начали ходить слухи, что по ночам мертвец встает из могилы и ходит, и что в «убогом доме» тело покойного невидимой силой переноситься с места на место.

Власти и духовенство были встревожены этими слухами, и, чтобы вернее покончить с мертвым «колдуном и чародеем», тело Лжедмитрия вырыли и отвезли в маленькое подмосковное селение, где мертвеца сожгли. Затем, по легенде, прах царя-самозванца собрали, перемешали с порохом, зарядили в пушку и выстрелили в ту сторону, откуда пришел к Москве этот загадочный человек.

Спустя 2 дня царем был провозглашен В. Шуйский. Однако Смуты это не прекратило, начался второй этап ее. С восшествием на престол Шуйского появляется новое политическое понятие – «присяжный царь», поскольку новый государь дал крестоцеловальную запись. По мнению некоторых историков, появление на свет этой записи могло повлечь перемены к лучшему в политическом устройстве России, так как в записи содержалась идея о возможности договора государя во своими подданными и ограничения его произвола. Однако это был вынужденный шаг, принятый под давлением боярства, возведшего его на престол и в награду требовавшего привилегий для себя.

Все это привело к дальнейшему брожению в обществе. Третий этап Смуты (лето 1610 – февраль 1613), период правления Семибоярщины. В это время появились Тушинский Вор Лжедмитрий II, королевич Владислав, Лжедмитрий III (Сидорка), шведский королевич Карл-Филипп, «вороненок» Ивашка ) сын Марины Мнишек и Лжедмитрия II) и другие самозванцы. Непрекращающаяся вереница лжепретендентов на престол в конце концов привела к тому, что общество приобрела характер национально-освободительной борьбы против интервентов, венцом которого явилось избрание Михаила Федоровича Романова. Оно и создало предпосылки для окончания Смуты, но ликвидировать ее сразу не могло. Продолжались волнения казаков Волги, Дона и Терека, подстрекаемых атаманом Заруцким и Мариной Мнишек, не оставлявшей надежды посадить на трон своего сына «вороненка» Ивашку. В 1614 году Заруцкий и Марина были схвачены, после чего атаман был казнен, А Марина Мнишек умерла в заточении. В том же году удалось усмирить казачество с помощью военной силы. Покончено было и с интервенцией. Столбовский мирный договор со Швецией и и Деулинское перемирие на 14,5 лет привели к ряду территориальных потерь, но Россия сумела отстоять свой суверенитет. Смута была ликвидирована, но отголоски ее были слышны на протяжении всего XVII столетия.

Смутное время явилось одним из самых трагических периодов истории России. Государство стояло на грани распада. Внутренний конфликт подорвал силы огромной державы.

Тяжелейшие потрясения, выпавшие на долю России в начале XVII века, значительным образом потрясли и самые основы всего русского духовного бытия. Во всяком случае, «брожение умов», потеря смысла жизни и исторической перспективы в народном сознании тоже стали одними из причин наименования Смутного времени, ибо Смута властвовала в умах и душах людей. Растеряться было от чего. В конце концов, при любых обстоятельствах ответственность за политическую и общественную жизнь страны несет правительство, а народ в той или иной степени руководствуется его решениями при формировании своего мировоззрения. Но если бразды правления передаются из рук в руки, что обуславливает чувство неуверенности в завтрашнем дне, когда нарушаются принципы и устои, которыми руководствовались на протяжении веков, «потерявшийся» в бурном историческом процессе народ безусловно начинает искать спасителя, человека праведного, способного указать верный путь. Начало трагедии можно отнести ко времени правления Ивана Грозного, поведение которого можно охарактеризовать как «ужасную игру людьми». За ним последовало правление слабовольного Федора Иоанновича, которого известный современник, историк Иван Тимофеев называет «рабоцарь». Следом за ним на престол восходит Борис Годунов, несчастливое царствование которого, обернувшееся сменой царей и множества самозванцев, привело к тому, что понятие «царь» утратил свою сакральность, царское звание стало доступно любому, кто стремился его получить. И все тайные и явные помыслы людей времен Смуты состояли в том, чтобы вновь обрести царя – Помазанника Божиего, который вернет России милость и восстановит в государстве порядок. На тот момент, правильно это или неправильно, таким человеком оказался Лжедмитрий I.

Первый самозванец на Руси лишился власти и жизни в результате дворцового переворота, организованного боярскими заговорщиками. Приняв титул русского царя, он сохранил в неприкосновенности все социально-политические порядки и институты. Его меры в отношении крестьян были пронизаны крепостническим духом. Однако кратковременное правление Лжедмитрия не только не разрушило веру в «доброго царя», но и способствовало еще более широкому распространению в народе утопических взглядов и надежд. После смерти Лжедмитрия I в стране, охваченной огнем гражданской войны, появились новые самозванцы. Но ни одному из них не довелось сыграть такую роль в истории смуты, как первому Названному Дмитрию.