Репрессии 30-40- х годов в Томском крае

Мертвые живы, пока есть живые, чтобы о них вспоминать.

Э. Анрио

Нынешний огромный интерес к истории нашей страны вполне понятен. Историческая тематика заполонила все средства массовой информации. Исторический бум выплеснул на людей сотни и тысячи неизвестных ранее фактов, десятки имен, породил множество оригинальных точек зрения и концепций. Среди историков много таких, кто убежден, что рассмотрение прошлого с позиций современности способствует возрождению исторической правды. В свою пользу они приводят весомые аргументы.

Вот главный из них: каждые новые факты обнаруживают неизвестные или не выявившиеся прежде стороны прошлого. Именно с такими аргументами мы имеем дело: наше общество, наконец – то получило возможность обнародовать факты, даты, имена, запрятанные прежде во всевозможные спецхраны, высвободить исторические документы, которые, как казалось, были обречены оставаться вечными пленниками неких «директивных указаний».

В 2007 году страна «отметила юбилей» страшной даты – 70 лет сталинских репрессий 1937 года. Еще долго предстоит разбираться, что же действительно происходило в то время, исследовать причины возникновения и действия чудовищной и безжалостной репрессивной машины.

Не только в нашей стране, но, пожалуй, и в мировой истории подобного еще не было: миллионы граждан России были уничтожены, загнаны в концлагеря, ошельмованы. За 2-3 года страна, признанная во всем мире одной из сильнейших, оказалась обезглавленной. Как это могло случиться? Почему люди, отважные и решительные, дали бесславно себя сгубить?

В краеведческом музее с. Березовки много лет работает стенд «Память павших – совесть живых». На нем - список репрессированных березовцев. Кто эти люди? В чем их вина? Именно эти вопросы я поставила перед собой при написании данной работы.

При написании работы были использованы следующие источники информации: Репрессии 30-40- х годов в Томском крае (Составитель И. Н. Кузнецов. Это сборник документов и свидетельств о деятельности репрессивных органов на территории Томской области); Барсагаев П. Репрессия (серия публикаций в районной газете «Заветы Ильича», посвященных периоду сталинских репрессий. Автор, ссылаясь на воспоминания старожилов, попытался восстановить картину переселения людей в чулымский край, жизни переселенцев).

Что такое репрессии

Большая советская энциклопедия трактует термин «репрессия» следующим образом: «Репрессия» (лат. repressio – подавление, от reprimo – подавляю) – наказание, применяемое государственными органами.

Многие исследователи называют события тридцатых годов 20 века – репрессии - «черным пятном» в истории человечества. Оно включает в себя два этапа.

Первый. Ликвидация «кулачества» как класса. Многие миллионы самых трудолюбивых крестьян были высланы с обжитых мест, начисто ограблены.

Второй. Период доносов, равнодушия. Когда убивали тех, кто создавал колхозы – ярых и активных коллективизаторов, председателей колхозов, бригадиров, кладовщиков, ударников. Убивали, расстреливая и мучая голодом в тюрьмах и лагерях.

Павел Барсагаев, бывший учитель Первомайской средней школы, а ныне – краевед, человек, пишущий историю родного края, в своих воспоминаниях описывает, как вооруженные люди «взбудораженными и шумливыми ватагами, распугивая сонных собак, ходили по крестьянским избам, совали под носы хозяев готовые заявления о вступлении в сельскохозяйственные артели и требовали немедленно подписать эти бумажки. А тех, кто отказывался, стращали сослать на север. По ночам же вызывали особо упорствующих в сельсоветы, превращая их в пугало на долгие десятилетия вперед, стучали по столам рукоятками наганов и револьверов, запирали в холодные амбары, а многих отправляли в далекие края и месяцами держали в каталажках. А весною, дерзкими разбойными бандами уполномоченные и комбедчики носились по селам, врывались во дворы и избы, устраивали обыски в поисках мифического золота, вышвыривали на улицу хозяев, не щадя ни стариков, ни больных, ни малых детей, отбирали лошадей, коров, даже скудные домашние пожитки, грузили выселенцев на подводы. И те, нескончаемым потоком двигались всю весну и лето в Абакан, где раскулаченные набивались в товарные вагоны и устремлялись на север.

Многие переселенцы со страхом вспоминают Зырянский пересыльный лагерь, где скапливались на берегу Чулыма тысячи семей.

Лагерь был окружен большой сворой вооруженных конвоиров войск НКВД. Несколько метров в сторону – уже побег и грубое водворение на отведенную территорию.

Время от времени от берега отчаливали буксирные пароходы с баржами, трюмы и палубы которых были набиты спецпереселенцами и их скудными пожитками. Крестьян увозили вниз и вверх по Чулыму вглубь тайги Зырянского и Асиновского районов. Там они переквалифицировались в лесорубов и сплавщиков».

Тысячи и десятки тысяч людей с клеймом «враг народа» канули в неизвестность. Спустя много лет, мы узнали их первые имена.

За период с 1956 года до января 1989 г. Томским областным судом было реабилитировано 5132 чел. (3445 посмертно).

С целью установления истинных масштабов репрессий областное историко-просветительское общество «Мемориал» в 1988 г. приступило к сбору данных о жителях Томской области, репрессированных в период 1930-1940 г. г. В течение 1989 – первой половины 1990 г. с использованием электронно- вычислительной техники был составлен именной алфавит списка реабилитированных граждан.

Репрессия в жизни семьи Шестаковых

(Из воспоминаний Шестаковой Елизаветы и ее сына Виктора Максимовича)

«Дико голосила Елизавета, сорвала голос, подгибались колени, но все бежала по улице в темноту, падала, слыша, как все тише стучат на укатанной дороге колеса, а на удаляющейся телеге под охраной вооруженных людей увозят мужа Максима и свекра Василия Яковлевича. А позади, в тесной избе, тоже заревываются от горя свекровь и пятеро ребят, мал-мала меньше, старшенькому Васе одиннадцать годков, да вот-вот шестой поди-ка зашевелится, заявит о себе», - так описывает события «страшных лет» Шестаков Виктор Максимович, ныне пенсионер.

Арестовали их в числе многих «кулаков» и отправили в Минусинск, а какие кулаки Шестаковы, когда всего богатства десятина земли, лошадь да корова. Еще была швейная машинка «Зингер». За нее-то зачислили Максима и бондаря, и столяра, и плотника, и шорника, и сапожника, и портного грамотного крестьянина в мироеды. Все это и сгубило мужика. Много у него было завистников из-за этого, не могли они ему простить, отомстили под горячую руку. И на оставшуюся без кормильца семью легло клеймо «мироедов», обрекающее ее на вечное выселение с давно обжитых мест.

Оно коснулось Шестаковых через месяц, в июле. Елизавета едва лишь узнала, что муж со свекром уже в Туруханске и там водворены в тюрьму. Председатель сельсовета вызвал и предложил:

- Можешь избежать высылки, ежели откажешься от мужа-кулака.

- Как же я могу от него отказаться, от кормильца?! – снова заголосила двадцатидевятилетняя мать пятерых детей.

- Гляди, предлагаю ради твоих малых, леденеющим голосом отрубил председатель и отвернулся от молодой, упрямой женщины, но добавил: - Хотел тебе добра.

- Твое добро - хуже зла,- нашла в себе силы сказать председателю.

Она знала, что ее муж никакой не кулак, и сама до замужества была в няньках у себя в Еленинском, и в Силкино, вышла за Максима Шестакова прямо из них. Всего богатства - пятеро детей, и шестой вот ожидается.

Обоз был длинный, и на всех телегах – короба. В один из них и усадили ее со свекровью и ребятами. «Зингер» почему-то не отобрали, и она накрепко вцепилась в нее в горе и беспамятстве. Все слезы за месяц после ареста мужа и свекра выплакала.

Над дорогой свисал уже зрелый лист березы, пора бы веники ломать, светило жаркое летнее солнышко, но молодая женщина ничего не видела и не замечала ни перед собой, ни по сторонам, не слышала птичьего щебета в остающихся навсегда позади рощах. В глазах ее все было темным и безысходным. Не замечала смены дней и ночей, пока доехали сперва до Абакана, а потом до реки Чулым.

Поблизости от луга, пестрящего безбрежным множеством палаток, навесов и шалашей, виднелось большое село Зырянское. Из разного тряпья и веток соорудили и свой балаган. Вокруг шли разговоры о том, что повезут еще дальше, в томную тайгу, где даже человеческого жилья близко нет, а гнуса еще больше, чем тут, от которого ни спать, ни дышать невозможно.

Шли недели, однако с отправкой комендант не торопился, а кругом творился один страх: плакали голодные дети, умирали и от водянки, и от кровавого поноса; их смертям, как и стариков, казалось, не будет конца.

Елизавета Леонтьевна боялась за своих, ее малыши тоже плакали от голода и страха, она сама не доедала, отдавая им скудный казенный паек: болтушку и лепешки из муки да жиденькую кашу из выданной по норме крупы. От страха избавляла их, прижимая поплотнее к себе, как курица цыплят, гладила успокоительно по головкам, а сама прислушивалась и уже слышала в себе новую жизнь. От этого в неё вселялся страх, хотя молодая мать еще не предвидела того по-настоящему ужасного там, куда их привезут. Да и можно ли предвидеть дикую тайгу и никакого жилья, только опять такой же самый шалаш, как и тут; на берегу мутной широкой реки. Скорее бы уж добраться до места, чем ждать страшного здесь, среди этих сырых кочек, гнуса и смертей. Только бы выжили во всем этом дети.

Не одна неделя прошла, пока вновь подогнали подводы, погрузили в них скарб, малых детей и немощных стариков, переправились на пароме через Чулым и двинулись в глубь тайги.

Сперва попадались небольшие лоскутки пашни, зажатые лесами и перелесками, но на половине пути началась сплошная тайга и гривные сосновые боры. Лишь через двое суток начали разгружаться. Вокруг была гарь: пырей да обугленные пни и завалы валежника. Воды взять негде – до реки Чичка - Юл больше километра.

Разгружались по районам: одним из первых – Идринский. Из него прибыли Шестаковы. Как и возле Зырянки, опять построили шалаш, но тут подкатили морозы, кое-как выкопали землянку, в ней и зимовали.

В этой землянке у Максима, еще сидевшего в туруханской тюрьме (Сталин лично некогда опробовал эти места и теперь знал, где надёжно содержать людей), и Елизаветы появился шестой ребенок – Виктор. Он родился 30 декабря.

Однако голодная смерть грозила этой семье. На выручку пришел отец Елизаветы Леонтий, поздней осенью на своей лошади он приехал на гари, привез кое-какие продукты, забил лошадь, а сам пешком ушел обратно, в Еленинское. Без этого не выжили бы. В строящемся поселке свирепствовала смерть.

Свекра и мужа освободили из тюрьмы в конце зимы, а под весну они, тоже пешком, пришли в уже построенный на гарях барачный поселок Майский. К Пасхе из землянки Шестаковы перешли в барак.

Поблизости построили себе поселок хакасы. Его назвали Февральским.

Репрессии в Березовке

Основатель краеведческого музея с. Березовки Рейле Г. М. оставил для потомков свои воспоминания о страшных событиях 1937 г. на магнитной ленте.

«Скорбным оказалось 30 октября 1937 года. Многих жителей Лиллиенгофского сельского совета утром вызвали в сель/совет, некоторых доставили под конвоем, где им сообщили, что они арестованы. Вечером их отправили под конвоем в Асино, где в то время находился районный центр.

Через несколько дней появилась в районной газете заметка, где говорилось о том, что арестовано много врагов народа. Дети некоторых «врагов народа» были исключены из школы.

Средняя школа была переведена в разряд семилетних, а преподавание стало вестись на русском языке. Учащимся выдали справки о том, что ввиду отсутствия учителей 9 класс закрыт.

Из Березовской школы были репрессированы учителя: Мартин Аунапу, Магнус Рада, Александр Михельсон и Александр Югансон.

Удалось избежать ареста Альфреду Крубергу, Павлу Пани, Карлу Михельсону, Эдуарду Мяедам. Скрывались они до 1940 года, а потом их никто не трогал, репрессия миновала их.

Живыми вернулись только Петр Козлов и Арнольд Юссь, отсидев 10 лет в лагерях. Остальные были расстреляны или умерли в лагерях».

Для Германа Мартыновича эти события не просто слова. В список незаконно осужденных попал его отец – Рейле Мартын Андресович, руководитель рыболоводческой артели «Невод». Сам Герман Мартынович долгие годы носил клеймо «сын врага народа», ни на минуту не сомневаясь в невиновности отца. Неоднократно семья обращалась в судебные органы с просьбой узнать что – либо о нем. Ответ был получен лишь в 1989 году: реабилитирован посмертно.

Заключение.

Поиск материалов о судьбах репрессированных земляков заставляет нас все глубже изучать события тех страшных лет. Мы еще раз убеждаемся в том, что незаслуженно, несправедливо погибло много людей. К сожалению, при их жизни, жизни их детей восстановить справедливость было трудно.

Значит, это предстоит сделать нам, людям, живущим в 21 веке.

Ученики нашей школы по примеру Первомайских учащихся выступили с инициативой – увековечить память о репрессированных Березовки, установить в центре села, в сквере «Ветеран» «Стеллу памяти».