Пленительные образы России - женам декабристов посвящается к 180-летию со дня восстания декабристов

Я заинтересовался темой декабристов ещё когда учился в начальной школе. Моя сестра, когда училась в школе начала писать работу, и я ей помогал, также выступал с ней на научно – практической конференции “Шаг в будующие юниор”, где мы заняли 3-е призовое место. Я решил продолжить работу по этой теме, добавить в работу новый материал о Наталье Дмитриевне Фонвизиной и о Полине Анненковой.

Тема декабристов в Иркутске для многих не нова, но для нас, живущих в военном гарнизоне, она многим неизвестна, ведь у нас живут люди, приехавшие из разных регионов. Для кого-то эта тема вообще неизвестна.

«Пленительные образы России»

«Пленительные образы!

Едва ли в истории какой-нибудь страны

Вы что-нибудь прекраснее встречали

Их имена забыться не должны»

Более 170 лет отделяют нас от сурового студеного дня, когда лучшие сыны России вышли на Сенатскую площадь, чтобы ценою жизни своей разбудить крепостную Россию.

В ледяные глубины Сибири, в страну бичей, рабов и пут, вслед за «государственными преступниками» отправились и их жёны. И это было не только подвигом любви, это был акт протеста против николаевского режима, это была демонстрация сочувствия.

Преодолевая предрассудки аристократического света, невзирая на увещевания родных, упрёки и устрашения, жёны декабристов, покинув привычную обстановку столичной жизни, отправлялись в Сибирскую глушь. Среди них: Е. Трубецкая, М. Волконская, А. Муравьёва, Н. Фонвизина, П. Аненкова и другие.

«На днях мы видели здесь проезжающих далее Муравьёву, Чернышову и Волконскую-Раевскую. Что за трогательное возвышенное отречение. Спасибо женщинам: они дадут несколько прекрасных строк нашей истории».

Для Александры Григорьевны Муравьёвой удар этот был столь неожидан, как и для прочих жен декабристов. 25 декабря 1825 года, через одиннадцать дней после восстания, Никита Муравьёв был заключён в Петропавловскую крепость. Оставив троих детей на руках родственников, вслед за ним выехала и Александра Григорьевна.

«Ей было только за двадцать. Графиня, дочь несметно богатых людей, золотоволосая красавица, воспитанная, образованная, обладающая тонкостью вкуса и суждений, она, казалось, родилась для счастья и для того, чтобы одарять им всех, на ком остановит взор.

С первой минуты, как увидела она Никиту Муравьёва, с первого их свидания, с первого их поцелуя, хранила она в сердце радостное ощущение не проходящей влюблённости, которую не поубавили ни разлуки, связанные с военной судьбой мужа, ни несколько лет их совместной жизни, ни дети, которых было уже трое – сын Михаил, названный в честь деда, и две дочери: Лиза и Катя. Теперь в сердце её текли как бы две реки – всё та же река нежности, чистая и солнечная, а рядом с ней взвихрённая, темная река тревоги, страха и неизвестности».

Вслед за мужем отправилась она в Сибирь. Мать благословила сына, а потом плача и смеясь, сказала: «Я люблю тебя, Ника! Я следом за тобой! Слышишь?! Я следом за тобой!»

С собой привезла она в далёкую Читу послание Пушкина. Вот как это было: «Никита Михайлович обнял жену, снова зазвенели цепи, на сей раз обречено. Он почувствовал, что жена ищет его руку, и тут понял, в чем дело, ощутив в руке туго свёрнутую бумагу. Он развернул листок уже в камере, едва ушла жена, развернул торопливо, уже ощущая, что это привет оттуда, из России, которую ему вряд ли суждено увидеть».

Генералу Лепарскому доложили о странном оживлении, возникшем между заключёнными. Он приписывал его к появлению Муравьёвой, привезённым ею новостям

Александра Муравьёва была натура чувствительная. Ей было больно видеть мужа мимолётно и думать о детях, покинутых вдалеке. Дети – была её главная боль.

«Всегда весёлая и спокойная на свиданиях с мужем, она в одиночестве своём жестоко мучилась и тосковала по оставленным в России детям Несчастная мать не обманывалась в своих предчувствиях: через год после её отъезда умер её единственный сын, а дочери, вдали от матери, лишённые её забот тяжко болели. Одна умерла совсем юной, другая не вынесла тяжёлого горя, висевшего мрачным покровом над осиротевшим домом, почти монашеского затворничества с ослепшей, убитой горем бабкой, тоски и постоянного ожидания свидания с любимой матерью – сошла с ума. Никогда, ни единым словом не проговорилась Анна Григорьевна мужу о своём горе».

В Сибири у них родилась дочь Софья. Другая дочь, наречённая Ольгой, умерла сразу же.

«Я старею, милая маменька, - пишет она свекрови, - Вы не представляете, сколько у меня седых волос». Было ей в то время двадцать семь лет! Ей оставалось жить полгода. Она умерла 22 ноября 1832 года, оставив маленькую дочь Софью и мужа. 25 апреля 1843 года скончался Никита Михайлович.

Не менее удивительна судьба и другой Русской женщины – Натальи Дмитриевны Фонвизиной.

Жизнь её с детства была необыкновенной. Она была единственной дочерью богатого человека Апухтина, женатого на Марье Павловне Фонвизиной

Она любила поля, леса и вообще привольную жизнь среди природы

Надо заметить, что она была очень красива собой, и чтоб на неё менее обращали внимание, она стояла по целым часам на солнечном упёке и радовалась, когда кожа на её лице трескалась от жгучих лучей».

Так же, как и другие жёны декабристов, она поехала вслед за мужем в Сибирь, оставив двух сыновей на попечение родителей.

В неволе у них рождается сын, но вскоре умирает. Теряют они и двух сыновей, оставленных в России, уже в зрелом возрасте: старшему было 26 в момент его смерти, младший умер через восемь месяцев после него.

Трудно описать скорбь несчастных родителей, когда дошли до них в Сибирь эти вести. По состоянию здоровья Натальи Дмитриевны, им было разрешено в 1853 году вернуться на родину. Это был единственный декабрист, возвращенный на родину царём. 30 апреля 1854 года Фонвизина не стало, а 9 октября 1864 года умерла Наталья Дмитриевна.

А вот ещё одна судьба.

Она была красавица, умная и во всех отношениях образцовая женщина – парижанка», - так было сказано о Прасковье Егоровне Анненковой, урождённая Полина Гебль. Она не была законной женой Ивана Александровича Анненкова, обвенчались они уже в Сибири.

«НеизвестностьИногда легче вынести самую жестокую правду, чем, не зная покоя, томиться в ожидании намёка, слова, хоть каких то сведений о любимом человеке, то, надеясь не лучшее, то с замиранием сердца ожидать худшего. Ежедневно, ежеминутно умирать и воскресать вместе с ним, непрестанно жить в тревоге и отчаянии».

Невозможно описать ту чистую, возвышенную любовь между Полиной Гебль и Анненковым.

Невероятные усилия пришлось приложить ей, чтобы пробраться в крепость, где находился Анненков, точно сердце её чувствовало беду и разлуку Короткое свидание Клятвы верности и любви В ту же ночь Анненкова с товарищами увезли в Сибирь. Утром один из солдат крепости передал ей записку. В ней была только одна фраза: «Встретиться или умереть».

«Ваше величество, позвольте матери припасть к стопам Вашего Величества и просить, как милости, разрешения разделить ссылку её гражданского супруга. Религия, Ваша воля, Государь, и закон учат нас, как исправить нашу ошибку. Я всецело жертвую собой человеку, без которого не могу жить далее. Это самое пламенное желание моё. Я была бы его законной супругой в глазах Церкви и перед законом, если я захотела бы переступить правила деликатности. Я не знала о его виновности, мы соединились неразрывными узами.

Для меня было бы достаточно его любви Соблаговолите, Ваше Величество, открыть великое сердце состраданию, дозвольте мне, в виде особой милости, разделить его изгнание. Я откажусь от своего Отечества и готова всецело подчиниться Вашим законам. У подножия Вашего престола молю на коленях об этой милости. Надеюсь на неё».

Разрешение было получено и Полина Гебль в пути. Она подписывает все отречения и переезжает на Байкал.

Деятельный характер Полины: её удивительное умение приспособиться к любой обстановке, привычка к труду – как к месту все это оказалось в Сибири, где проблемой было всё – от восковой свечи до продуктов питания.

16 марта 1829 года у Анненковых родилась дочь, их второй ребенок. В честь бабушки её назвали Анной. Много детей родила на свет Прасковья Егоровна, а в живых осталось только шестеро. Не один раз лом и лопата врезались в землю, чтобы навек зарыть неокрепшего, так рано угасшего младенца. Не один раз оплакали родители сыновей и дочерей своих, которым отдали столько душевных сил, столько забот, на которых возлагали столько надежд. По возвращении на родину, Анненковы поселились в Нижнем Новгороде.

В один из сентябрьских вечеров 1876 года Прасковья Егоровна вспоминала переезд из Читы в Петровский завод. И, вдруг, усталая, попросила перенести беседу на завтра. А утром её нашли в постели мёртвой. Её не стало 14 сентября 1876 года.

«Всю жизнь она была опорой семьи. Никогда ни кому не пожаловалась на судьбу и умерла тихо, без болезни, точно и самой смертью своей боялась побеспокоить близких».

Словно исчезла рука, заслонявшая Ивана Александровича от страшной и необратимой тьмы. Мрак вошёл в его сердце, в его разум. Он никак не мог представить себе, что навсегда потерял жену и друга. Недуг захватил его, настиг. И это был конец.

Так завершился жизненный круг ещё одной четы, отдавшей тридцать лет Сибири, наиболее счастливая судьба среди всех остальных. Если конечно это можно назвать счастьем

И ещё хочется рассказать о судьбе двух женщин – Екатерине Ивановне Трубецкой и Марии Николаевны Волконской, семьи которых были двумя главными центрами, вокруг которых группировались декабристы, так как обе хозяйки своим умом, образованностью и сердечностью были, как бы созданы для того, чтобы сплотить своих товарищей в одну дружную семью. Декабрист Оболенский пишет: «Надо представить себе Екатерину Ивановну Трубуцкую, нежную, тонкого душевного склада женщину, чтобы понять какое смятение поднялось в её душе. Екатерина Ивановна не была хороша лицом, но, тем не менее, могла всякого обворожить своим добрым характером, приятным голосом и умною, плавною речью».

Она была образованна, начитана и приобрела много научных сведений во время своего пребывания за границей. По этому в тот миг, когда Екатерина Ивановна решилась следовать за мужем в Сибирь, она была вынуждена преодолеть не только силу семейных привязаностей, сопротивление любящих родителей, уговаривающих остаться. Она не только теряла весь этот пышный свет с балами и роскошью. Её отъезд был вызовом всем этим членам царской фамилии, дипломатическому корпусу, Петербургскому свету. Её решение следовать в Сибирь разделило, раскололо всё это блестящее общество на сочувствующих ей откровенно, на благословляющих её тайно, на тайно завидующих ей, открыто ненавидящих.

Хорошо осведомленная через чиновников, подчинённых её отца, обо всём, что делается за стенами тюрьмы над Невой, она установила дату отправления в Сибирь её мужа, и уехала буквально на следующий день после того, как закованного в цепи князя увезли из Петропавловской крепости. Уехала первой из жен, ещё не зная точно: сможет ли кто-нибудь из них последовать её примеру.

24 июля 1826 года закрылся за ней последний полосатый шлагбаум Петербургской заставы, упала пёстрая полоска, точно отрезала всю её предыдущую жизнь.

И вот она в пути в далёкую, неизвестную, холодную Сибирь.

9 января 1827 года генерал-губернатор Восточной Сибири Лавинский получил донесение от Иркутского губернатора Цейдлера:

СЕКРЕТНО

-Я имею честь донести Вашему Превосходительству, что жена государственного преступника Трубецкого находится в Иркутске. И по получении извещения, что преступники через Байкал переправлены, я ей, согласно Вашему предназначению, делал внушения и убеждения – не отваживаться на такое трудное состояние. Но она в начале сего месяца прислала ко мне письмо, которое при всём оригинале имею честь представить. По получении письма, я ей сделал письменный отзыв, с прописанием всех тех пунктов, которые к жёнам преступников относятся

Байкал Она ступает на лёд Она садится в сани, ямщик закрывает полог, лошади делают первые неловкие шаги. Ничего они еще разойдутся Ещё разойдутся

«Пропали горы, началась равнина без конца.

Ещё мертвей, не встретит глаз живого деревца.

«А вот и тундра!» – говорит ямщик, бурят степной.

Княгиня пристально глядит и думает с тоской:

- Сюда то жадный человек за золотом идёт!

Оно лежит по руслам, оно на дне болот.

Трудна добыча на реке, - болота страшны в зной

Но хуже, хуже в руднике, глубоко под землёй!!!

Там гробовая тишина, там беспросветный мрак

Зачем, проклятая страна, нашёл тебя Ермак?»

Самопожертвование этих прекрасных русских женщин было безграничным. Однажды Трубецкая застудила ноги: на свидании с мужем и его товарищами она пришла в старых изношенных, прохудившихся ботинках, потому что новые, привезенные с собой в студённые края в предвидении суровых морозов, она изрезала, чтобы сшить мужу и одному из его товарищей тёплые шапочки, прикрывающие голову от стужи и оберегающие из в забоях от непрерывно падающих осколков руды.

Какую нежность чувств пронесли жена и муж Трубецкие сквозь жуткое Сибирское тридцатилетие, какую нерастраченную силу привязанности и чистоты.

Всё перенесла эта удивительная женщина: и глубокую душевную усталость, простуду, тяготы бесконечных дорог и переселений, тоску по родине и по родителям, смерть детей – в миг сказалось всё. Её сразила тяжелая болезнь, и в 1854 году Екатерины Ивановны не стало.

«Дом Трубецких со смертью княгини, стоял, как мёртвый. Старик Трубецкой продолжал горевать о своей потере и почти нигде не показывался»

Похоронена Екатерина Ивановна Трубецкая во дворе Знаменского монастыря, что находится в предместье Марата на берегу Ангары, там, где захоронены её дети.

Не менее интересна судьба другой женщины, жены декабриста – Марии Николаевны Волконской.

Имя Марии Николаевны Волконской, выдающейся русской женщины уже давно пользуется широкой известностью. О ней знает каждый, кому знакома поэзия Пушкина и Некрасова. Семья, в которой росла Мария Николаевна, была одной из тех просвещенных семей, жизнь которой казалась самым тесным образом связанной с двумя большими событиями того времени – 1812 года и восстанием декабристов.

Отец Марии Николаевны – генерал Раевский, соратник Кутузова и Суворова, был знаменит среди современников и вошёл в историю именно как герой 1812 года.

Мария Николаевна сразу же, как только ей стало известно о содержании судебного приговора, решила следовать за мужем на каторгу. Без колебаний она пожертвовала всеми привычными с детства условиями жизни. Она была вынуждена оставить своего первого ребенка. Ей пришлось выдержать тяжелую борьбу с родителями, которые пытались помешать её отъезду. За тем преодолеть те препятствия, которые чинили ей власти в Иркутске, подписать, наконец, документ, ставивший её в положение жены ссыльного каторжника

29 декабря 1826 года она выехала в Сибирь. Был поздний вечер, и шёл снег, и улицы древнего города стали похожи на чёрно-белые гравюры Она покидала Москву «скрипя сердцем, но не падая духом».

По пути она заехала к третьей своей невестке Зинаиде Волконской. В салоне Зинаиды Волконской, поэтессы и покровительницы муз, в большом доме на Тверской, было светло и празднично.

Был вечер как вечер, и если он интерисовал сегодня начальника главного штаба, господина Дебича, то лишь потому, что среди гостей находилась молодая огненно - глазая женщина, дочь генерала Раевского, отправившаяся вслед за мужем в Сибирь.

В одиннадцать часов вечера написала она прощальное письмо родным:

«Дорогая, обожаемая матушка, я отправляюсь сию же минуту, ночь превосходная, дорога чудесна Сёстры мои, мои нежные, хорошие, чудесные сёстры, я счастлва, потому я довольна собой»

Она ехала день и ночь, с небывалой для тех времён скоростью, пять тысячь с лишком вёрст за двадцать дней.

«Однажды в лесу я обогнала цепь каторжников, они шли по пояс в снегу, так как зимний путь был ещё не проложен. Они произвели отталкивающее впечатление своей грязью инищетой. Я себя спрашивала: - Неужели Сергей такой же истощённый, обросший бородой и нечёсаными волосами?

Приехав в Иркутск, главный город Восточной Сибири, я нашла его красивым, местность черезвычаино живописною, реку великолепною, хотя она и была покрыта льдом»

В Иркутске она, не читая, подписывала все бумаги, все отреения. Ночью при жесточайшем морозе слеза замёрзла в глазу, дыхание лединело – княгиня переехала Байкал. В Нерченском заводе она догнала Трубецкую и, подписав ещё одно отречение, отправилась на Благодатский рудник.

Первым порывом Волконской было увидеть мужа, и комендант Нерченских рудников Бурашёв разрешил посетить тюрьму, но лишь в его присутствие.

- По окончании свидания – вспоминает Волконская – я пошла устроится в избе, где помещалась Наташа (Е. И. Трубецкая). Она была до того тесна, что когда я ложилась на полу, на своём матраце, голова касалась стены, а ноги упирались в дверь. Печь дымила, и её иельзя было топить, окна были без стёкол, их заменяла слюда».

Судьбе мало было тех кругов ада, что прошла уже молодая женщина, на плечи которой обрушилось столько горя, нравственных пыток, фезических испытаний. Жизнь несла княгине новый удар: в 1828 году Мария Николаевна получает известие о смерти сына Коли.

«Моя добрая Елена, я так грустна сегодня. Я чуствую потерю сына с каждым днём всё сильнее и сельнее. Я не могу сказать тебе то, что я ощущаю, когда думаю о нашем будущем.

Если я умру, что станет с Сергеем, у которого нет никого на свете, кто интересовался бы им. По крайней мере не настолько, как это сделал бы его сын»

Тридцать лет пробыла семья Волконских в сибирской ссылке. Уже близилась амнистия, но никто из декабристов предположить этого не мог. Более того, в сознании каждого ссылка уже представляется вечной.

Но ни смотря на все трудности сибирской ссылки, они жили. Жили настоящей полной жизнью. Рожали и воспитывали детей, занимались домом, хозяйством, помогали своим мужьям, поддерживали их во всём. Жёны декабристов были образованны и по этому, так же, как и их мужья, внесли большой вклад в культурную жизнь нашего края. Они занимались образованием, обучая простых людей музыке, вокалу, литературе. Многие из них были прекрасными рукодельницами. Многие вещи, сделанные их руками, сохранились до сих пор и хранятся в музее декабристов.

Вот и вернулись мы на круги своя