Академики Парины – гении из Сюмсей

Он человеком был,

Человек во всем;

Ему подобных мне уже

Не встретить

У. Шекспир,

«Гамлет».

Цель статьи – жизнь и творчество Василия Васильевича Парина: Академика академии наук СССР, вице-президента Академии медицинских наук, руководителя программы биологических исследований в космосе, физиолога мирового класса, первооткрывателя космической медицины и медицинской кибернетики.

Это один из тех, кто дал добро на полет Гагарина в космос, а так же готовил в космос Титова, Николаева, Быковского, Поповича, Терешкову. Эту тему я выбрала не случайно. Во-первых, Парину В. В. нынче исполнилось бы 100 лет со дня рождения, во-вторых, он наш земляк, в-третьих, его постигла учесть многих людей в нашей стране, т. к. он подвергался репрессиям, так же как и моя бабушка.

Династия Париных дала миру гениальных людей – 3-х профессоров: Василия Васильевича, Бориса Васильевича, и их отца – Василия Николаевича Парина. Я же выбрала Парина Василия Васильевича, т. к. меня больше интересует космос, чем хирургия. Ведь Парин Б. В. пошел по стопам отца и стал блестящим хирургом. В ходе исследований я поставила перед собой задачу: познакомиться с биографией ученого, его жизненной и гражданской позицией, узнать о вкладе ученого в развитие космической биологии и кибернетики. Для этого я познакомилась с литературой, имеющейся в районной библиотеке и Доме пионеров. Занималась в краеведческом отделе библиотеки имени Ленина, в архивах Удмуртского национального музея и музее Здравоохранения УР, а так же встречалась с очевидцами, которые знали семью Париных и в настоящее время проживают в селе Сюмси и в деревне Кейлуд.

В ходе изучения жизни и деятельности Парина В. В. , мне удалось найти исторические документы: заявление о просьбе передачи дачи в дар государству под пионерский лагерь, разрешение о передаче дачи в дар государству, поздравления Борису Васильевичу, Василию Николаевичу Париным в день рождения от коллег, Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении Парина Василия Васильевича орденом Ленина.

Детство, юность, годы учения

Василий Васильевич Парин родился 18 марта 1903 года в городе Казани (по другим данным, он родился в 1901 году). Двумя годами раньше родился его родной брат Борис Васильевич Парин. Многие летние месяцы детства, юности и начальных лет зрелости у него на всю жизнь ярко связано с Кейлудом, расположенным на берегу реки Кильмезь, в трех километрах от села Сюмси, в деревне, в которой родился его отец – Василий Николаевич Парин. Мать, Нонна Ивановна, работала учительницей Сюмсинского высшего начального училища, и оба мальчика учились там же. В ходе изучения материала, я нашла противоречие о том, где же все-таки родился Василий Васильевич. В январе 1967 года в «Литературной газете» появился очерк писателя, в котором, между прочим, говорилось о том, что Парин В. В. родился в деревне Кейлуд на лесной речке Кильмези, и что оттуда он ушел учиться «в лаптях и азяме». По поводу этой публикации Василий Васильевич написал в газету интересное, полное любопытных фактов и мягкого юмора письмо. «Я ничего не имел бы против этого места рождения, - писал он, - как и против любого другого уголка нашей великой Родины, но я родился в 1903 году в Казани, о чем свидетельствует «Выписка из метрической книги, часть 1 – родившихся, Ново-Клинической г. Казани церкви», и не имею никаких оснований оспаривать этот факт».

В Кейлуде, оказывается, жили родители отца Василия Васильевича. «Мы действительно «удили красноперых окуней», и не только окуней, но и ставили переметы и жерлицы на лобастых жерехов, серебристых голавлей и похожих на живую торпеду щук, которых в то время в Кильмези было куда больше, чем сейчас,— писал Парин в редакцию. — Когда я подрос, то увлекся охотой и действительно много «бродил по кильмезским лесам», охотясь на уток, тетеревов, рябчиков и глухарей».

Будучи студентом Пермского университета, он увлекся физиологией. Его отец Василий Николаевич никак не мог смириться с тем, что его старший сын Василий, теперь уже Василий Васильевич, хотя и избрал врачебную стезю отца, но откачнулся от его специальности хирурга. Обидно Василию Николаевичу и стыдно за старшего сына. Вон младший Борис по стопам отца пошел. В Ижевске открыл первую станцию переливания крови, а Василий Василия он упустил. Первый свой научный труд Василий Васильевич опубликовал уже в 19 лет.

Начало собственного пути, годы испытаний

В 30 лет Василия Васильевича назначают заведующим кафедрой физиологии, вновь образованного Свердловского мединститута, он приехал на новое место работы. Непрестанный и обостренный (со времен Самойлова!) интерес к новым методам исследованиям выдвинул Парина В. В. на самый передний край медико-биологической науки, туда, где она смыкается с математикой, физикой, техникой, электроникой. В январе 1941 года в Первом Московском, ордена Ленина, мединституте оба брата Парины Борис и Василий – блестяще защитили диссертации на соискание ученой степени докторов медицинских наук. В том же году Василий Васильевич становится директором первого Московского мединститута. В 1941 году он – заместитель Народного комиссара здравоохранения. Примерно летом 1937 года Нонна Ивановна в Кейлуде жила с двумя маленькими внучатами, Васиными детьми. Вдруг телеграмма сыновьям: мама тяжело больна. Послали санитарный самолет в Сюмси. Когда летели над городом Оса, Нонна Ивановна скончалась. Для семьи – тяжёлая утрата. Сын Василий особенно трудно перенёс смерть матери. Нечасто случается в жизни, когда мать становится другом. А они были друзьями.

Василий Васильевич не мог свыкнуться с мыслью, что он в Москве, на кафедре, которую создал Сеченов. Он ловил себя на том, что приехал учиться в лабораторию Сеченова, а не возглавлять институт, 1-й медицинский. Вспомнились давние уже годы, проведенные в аспирантуре в Казани. Рядом с известным Самойловым. Александр Филиппович, как и прежний учитель Парина Вериго, был электрофенологом. Ученик Сеченова, Вериго, работал в этой вот лаборатории, вместе со своим учителем. Здесь они проводили совместные опыты. Парин, чувствуя себя последователем этих великих ученых, с первого же года работы задумал внедрить много нового.

Жаркое лето сорок первого. Началась Великая Отечественная война. Планы действий рухнули, не успев родиться. Для Париных настали трудные дни. Такие и во сне не могли присниться.

В кабинет Василия Васильевича жена принесла поесть. Он уже забыл, когда в последний раз пил чай. И опять, едва успел откусить хлеба, отпить чаю, как знакомый голос оповестил:

— Воздушная тревога! Воздушная тревога.

Чай и бутерброд остались на столе.

— Дмитриевна, — обратился он к жене, — тебе полагалось бы отбыть в убежище, но тогда руководить институтом будет некому. Посиди у телефона. По возможности принимай сама решения.

— Вася, опять на крышу? Да что же ты это? Или без тебя некому?

Он уже исчез. В коридоре топот. Она представила, как в потоке студентов белеет голова их директора. Они сейчас полезут на крыши здания на Моховой, клиники по Большой Пироговской, общежития на Зубовской площади. Прожекторы рубят небо, лопаются в вышине зенитные снаряды, где-то ухают бомбы, падают, разваливаются дома. По крышам зданий зловещими лягушками прыгают зажигательные бомбы. На фоне пожаров темные фигуры студентов опасно носятся по крутизне, хватают щипцами «зажигалки», гасят их в воде или песке. Среди молодых студенческих лиц, освещенных огнем ближнего пожара, то и дело мелькает озабоченно - встревоженное лицо директора Парина. В его руках тоже железные щипцы.

На ходу потребовалось перестраивать работу института.

Специальный приказ Наркомздрава СССР — готовить студентов для отправки на фронт: I—II курсы — в санитары, III—IV курсы—в медсестры и фельдшера. А тех, кто учился последний год, к середине зимы надо было выпустить врачами.

И вот новый приказ: эвакуировать мединститут в Уфу. К тому времени объединили два мединститута и передали под руководство Парина. И вот директор крупнейшего мед вуза по ночам дежурит на охране Москвы, бегает по крышам, гася зажигалки, а днем по 12-13 часов занимается со студентами. В октябре едет в Уфу, чтобы подготовить место для приема института и создать условия для нормальной учебы. Едва успел вернуться в Москву, вызов к наркому здравоохранения СССР Митереву. Чрезвычайное положение в Ленинграде, поэтому студентов пятого курса выпустить досрочно и отправить туда. Собрали студентов, объяснили ситуацию в Ленинграде и объявили набор добровольцев. Нарком ушел из института озабоченный: что ждет его? А через час-другой Парин приносит список добровольцев — около тысячи студентов. За неделю их отправляли малыми группами на самолетах.

И снова Уфа. Дела с эвакуацией института улажены, и опять вызов в Москву. Приказ о назначении его заместителем народного комиссара здравоохранения.

А шла война. Миллионы раненых. Тысячи и тысячи госпиталей. Никогда еще перед медиками не стояло столько трудных задач.

Сорок второй год Сталинград и Кавказ. Фашисты рвутся к Волге, к нефти Баку и Грозного. Комитет обороны направляет на Кавказ Парина. Летом стал известен план врага «Эдельвейс». Надо было эвакуировать госпитали, больницы. Все лето Парин на юге. Затем—Узбекистан, Казахстан, Таджикистан.

Он организовывал и контролировал борьбу с эпидемиями, эвакуировал медицинские учреждения Северного Кавказа, чуть позже возглавлял борьбу с эпидемиями в республиках Средней Азии. Случай до того небывалый: в годы войны ни на фронте, ни в тылу эпидемии не появились. Газета «Ассошиэйтед пресс» (Англия) назвала это « чудом в области медицины ». В то время Парин постоянно контактировал по всем вопросам военной медицины с Н. Н. Бурденко, Председателем ученого совета Наркомздрава СССР. В 1942 году Парин был назначен заместителем наркома здравоохранения по науке. Едва ли сейчас можно охватить все многообразие дел, которыми он занимался на этом посту. Было положено начало новому научному направлению – реаниматологии. «Преждевременная постановка большой научной проблемы, особенно если при этом даются слишком завышенные авансы, может иногда принести больше вреда, чем пользы, - считает В. А. Неговский. – Из некоторых опытов, проводившихся в начале тридцатых годов, были сделаны неверные выводы, тогда же сильно разрекламированные, о том, будто имеется возможность возвращать человека к жизни через несколько часов после остановки сердца. У специалистов такие прогнозы вызывали законное недоверие. В результате, когда я образовал лабораторию реаниматологии, то мне пришлось начинать работу на фоне полного неверия и отрицания со стороны подавляющего большинства ученых. К тому же я был молодым исследователем, ничем еще не зарекомендовал себя, и общее мнение было таково, что какой-то психопат собирается оживлять мертвецов». Парин В. В. был в числе немногих, кто серьезно отнесся к дерзкому начинанию. Он поддержал ходатайство Неговского об отправке на фронт специальной бригады под его руководством. Это осуществлялось с целью проверки новых методов в госпиталях при работе с умирающими или только умершими от ран – находящихся в состоянии клинической смерти – бойцами.

Василий Васильевич становится в 1944 году академиком – секретарем Академии Медицинских наук. В годы войны Парин стал незаменимым профессором. Василий Васильевич стал одним из основателей новых направлений в науке: космической физиологии и медицины, медицинской кибернетики и электроники, клинической физиологии. Главное направление всей его жизни – физиология сердечно-сосудистой системы. В 1946 году Парин вместе с делегацией советских ученых посетил Венгрию. В 1947 году США для обмена информацией и взял с собой для публикации в американских журналах работу Клюевой и Роскина о средстве против рака.

Парин из этой долгой командировки вернулся в феврале 1947 года. И сразу же ему пришлось ехать в Пермь к тяжело больному отцу.

Через несколько дней после похорон отца Парина пригласили в Кремль.

Тема беседы у А. А. Жданова — новый противораковый препарат «КР». Присутствовали И. В. Сталин и Л. П. Берия. И, конечно, авторы препарата профессора Клюева и Роскин, по первым буквам фамилий которых и был назван препарат. По поводу нового препарата и раньше уже подымался большой шум. В ООН распространили слух, будто в Советском Союзе нашли хорошее лекарство против рака, но скрывают его. Это была ложь. Парин знал истину. Да и секрета тут никакого не было. Статьи Роскина открыто печатались. О своем препарате авторы говорили и на научных собраниях. Раз нашу страну обвиняют напрасно, Клюева и Роскин второй экземпляр своей рукописи, подготовленной к изданию в СССР, решили передать в США. Клюева, член-корреспондент Академии медицинских наук СССР, послала свою рукопись с Париным, чтобы затем предложить ее американскому издательству.

Парин, уезжая в США, прихватил с собой и вакцину «КР», и переданную ему рукопись Клюевой и Роскина, не видя в этом ничего предосудительного, ведь в его обязанности входил обмен опытом и научной информацией, тем более что книга этих авторов вот-вот должна была выйти у нас. Парин сейчас увидел ее в руках Сталина

С этой книги и начал свой разговор Жданов. Как и почему рукопись попала в США, ведь с ней еще не ознакомились руководители партии и правительства? Сначала отвечал Роскин. Сталин, прервав его, спросил:

— Парину вы доверяете?

Роскин сказал:

— Доверяю.

Берия обернулся к нему с ухмылкой.

Такой же вопрос Сталин задал и Клюевой. Та тоже ответила: доверяю. Сталин сказал свое:

— А я не доверяю.

Затем он спросил Парина:

— Скажите, Парин, как это вас по всем США бесплатно возили?

— И по нашей стране американских ученых мы возили бесплатно. — ответил Парин.

Показывая книгу Клюевой и Роскина, что была у него в руках, Сталин сказал:

— Очень ценное открытие. Этим препаратом надо лечить не тех, кто обречен и кого уже не вылечить, а обычных больных.

Можно было понять, что Клюева и Роскин изобрели для нашего отечества очень нужный препарат, но, доверив его весьма сомнительному человеку Парину, совершили большую ошибку, непростительный политический промах. Парин похолодел, увидев в этой встрече заранее задуманный и грубо разыгранный спектакль, ставший для него трагедией, а для многих других началом кампании лжи и обмана.

Василий Васильевич, вернувшись домой из Кремля, вошел тихо, разделся, сел в кресло в своем кабинете. Порылся на столе и, почувствовав, что жена стоит рядом, попросил:

— Нина, подай мне, пожалуйста, горячего чаю. Устал я что-то. Завтра в девять часов лекция. Ищу свои конспекты.

Когда Нина Дмитриевна возвратилась с чаем, маленький Коля уже забрался к отцу на плечо. Отец рассеянно гладит его по головке. Нину Дмитриевну не обманешь: у мужа скверное настроение. Сердце екнуло, провалилось куда-то. Поставив чай на стол, уже пошла из кабинета, но посреди комнаты замешкалась, повернулась к мужу, чтобы спросить, не надо ли еще чего. В это время кто-то постучал в дверь.

Василий Васильевич, будто ожидая этого стука, быстро поднялся и пошел к двери. Остановился возле жены, коснулся рукой ее плеча. В дверь снова постучали. Она слышала, как щелкнула задвижка и из прихожей донесся грубый мужской голос:

— Одевайтесь!

Их дом никогда не слышал такого голоса. Гости в таком обмундировании никогда не заходили сюда. У Нины Дмитриевны ослабли колени, она не может ни шагнуть, ни слова сказать.

Василий Васильевич тихо подошел к ней, как и прежде, одну руку положил на плечо, прижал к себе, поцеловал. Вернулся к детям — склонился над старшим, обнял, другого, подняв на руки, поцеловал, третьего похлопал по спине. Поняли малые: разлука. Но почему так тихо, скучно? Они почувствовали, что отец не просто ушел, его увели. Вот и мать зарыдала в своей комнате.

На другой день те же или другие чужие люди снова пришли в дом. Нине Дмитриевне предъявили ордер за номером 3092 на арест мужа и обыск квартиры от 18 февраля 1947 года. Нина Дмитриевна почему-то отметила, что мужа увели 17 февраля вечером, когда ордера на арест еще не было. Почему торопились? Что он сделал? О чем они говорили со Сталиным?

В квартире все перевернули, что-то забрали с собой, рабочий кабинет Василия Васильевича и одну из комнат, куда сложили какие-то папки и книги, закрыли и опечатали.

В доме № 2 по улице Серафимовича как после похорон. Нина Дмитриевна не знает куда деться. Детям она не может показать свое горе и слезы. Выйти во двор, на улицу — стыдно людских глаз. Бежать бы куда-то, кому-то бы излить свою разворошенную душу. Но куда бежать? Кому излить? На что жаловаться, на кого? Как объяснить все случившееся, если и сама ничего не знаешь? Наконец решилась.

Улица Кузнецкий мост, дом № 24, приемная НКВД. Она приходит сюда, что-то передает мужу, когда открывается маленький глазок в зарешеченном окошке, пытается о чем-то спросить, что-то узнать. Но никто ей не отзывается.

Однажды передачу от Нины Дмитриевны не приняли. На ее вопрос — почему? — ничего не объяснили. Указали на другую дверь. Но и там, много не говоря, ее оглушили страшными словами: муж приговорен к высшей мере. Нина Дмитриевна не замечала, как из прикушенной губы текла кровь. Так, с окровавленным ртом, и вышла на улицу.

Шло время. Глухая стена вокруг. Но вдруг треугольное письмо. Жив! Василий Васильевич жив! И недалеко он — во Владимире. Сам написал, своей рукой. Ничего о своей жизни. Но вот никаких продуктов посылать не велел. «Старайся лучше кормить ребят». На радостях Нина Дмитриевна тут же заготовила сухарей, да еще табаку — вот и посылка. Немного денег перевела. Надежда вспыхнула: коли жив и не выслан в Сибирь, значит, вернется. Как может стать врагом человек, который в жизни никогда не совершал ничего дурного? И не только не совершал — не мог совершить. Она-то знала его.

Но что это? Исполком Моссовета 7 сентября 1948 года отдает распоряжение — квартиру Н. Д. Париной по улице Серафимовича № 2 освободить для другого жильца, а ее с детьми переселить в другой дом. И не в отдельную квартиру, а в одну комнату в коммуналке. Распоряжение подписала заместитель председателя исполкома Моссовета М. Сарычева. То, что из просторной квартиры в маленькую комнатушку, может, не так уж обидело. Другое обеспокоило: значит, мужа не собираются освобождать. Вину какую-то за ним считают? И как же помочь, что сделать?

Поздний вечер. Дети уложены спать. Единственный стол освободился, Нина Дмитриевна положила перед собой белый лист бумаги и в правом углу написала первые строчки: «Министру Внутренних дел СССР тов. Л. П. Берия». Она писала о муже, что он, действительный член Академии медицинских наук, академик-секретарь Академии, заведующий кафедрой 3-го мединститута, ошибочно арестован и находится во Владимирской области, почтовый ящик 21. Произошла какая-то страшная ошибка: неизвестно за что жестоко наказан человек, который все свои силы, большой свой талант отдал научно-педагогической и административной работе, заботе о здоровье людей.

«Прожив с ним 17 лет, я знала его как честного человека, прекрасного семьянина и отца. Я врач-педиатр, несколько месяцев тому назад мне сделали операцию, состояние здоровья ухудшилось. На руках четверо детей. Уважаемый тов. Берия, я прошу Вас, дайте возможность моему мужу работать в рядах советских трудящихся на благо нашей любимой Родины. Я прошу Вас, как мать 4-х детей, верните отца в семью».

«Уважаемый тов. Берия» не отозвался на эту мольбу.

На такую же просьбу Нины Дмитриевны издевательски ответили из Президиума Верховного Совета СССР. Заместитель начальника канцелярии Президиума И. Бабухин просил сообщить, каким судом, за что, на какой срок осужден Парин В. В. и где отбывает наказание. А что могла ответить бедная женщина, если она ничего этого не знала? От кого ей было узнать, что особое совещание МГБ обвинило ее мужа по 58-й статье, пункт 1-й, что его без суда выслали на 25 лет с конфискацией имущества за передачу американскому институту по раковым заболеваниям работы Клюевой и Роскина, посвященной методам излечения рака. Вот так академик Парин стал иностранным шпионом. Его по этапу отправили в Сибирь. Посадили на баржу, следовавшую в Норильск. с дороги вернули во Владимир, где он оказался в тюрьме, в «штрафном изоляторе». Если бы Нина Дмитриевна знала все это, она не писала бы письма «уважаемому тов. Берия», ибо увидела бы, что все это сфабриковано, что «уважаемому» надо было выхвалиться перед Сталиным, «разоблачить» еще одного, да покрупнее, «врага народа», вернуть страну в кошмары 1937—1938 годов. Пресса по указке завопила: ценнейшие достижения науки уплывают на Запад. Низклонство равно предательству. Заговорили о чести советского человека и об академике Парине, «потерявшем» ее. По стране прокатилась волна «судов чести», и имя Парина везде упоминалось с прибавкой «шпион, изменник Родины». Злободневную тему подхватили писатели, драматурги. Слова «суд чести» стали модными на театральных и киноафишах. Известный советский драматург (не будем уж скрывать его имени — А. Штейн) написал пьесу «Закон чести», а затем под названием «Суд чести» она стала художественным фильмом. Понятно, и спектакль, и кино растревожили человеческие сердца: ну как же иначе, профессора Добротворский и Лосев теряют достоинство советского человека, встав на колени перед Западом.

По всей стране идут спектакли «Закон чести» и кино «Суд чести», под таким же названием во многих коллективах проходят суды, посвященные чести человека (точнее скажем, оскорблению человека). Обсуждали и Н. Г. Клюеву и Г. И. Роскина. Такой же суд устроили Георгию Андреевичу Митереву, освободив его от обязанностей министра здравоохранения СССР. Обсуждали и осуждали тех, кто доверился «изменнику Родины и шпиону» Парину, и тех, кто прозевал, как Парин увез за границу в чемодане с двойным дном научные работы. Вот так, все Парин и Парин. — «враг народа», «изменник Родины и шпион». В спектакле и в кино в образе Лосева — Парин, в образе жены Лосева Нины Ивановны — Нина Дмитриевна.

А в жизни как? Ожоги на сердце Нины Дмитриевны.

Никакими словами не выскажешь, какой был этот суд! Она старалась выдержать и жила своей верой, надеждой. В маленькой комнатушке старалась все делать так, чтобы никому из четырех детишек не было тесно, все были бы сыты, учились бы с охотой. Работала в больнице, лечила чужих малышей, будто своих. И бегала, бегала по инстанциям, писала, искала правды, защиты своему мужу. Были такие, и много их было, которые косо смотрели на нее, обидно, унижающе. Один из знакомых, декан биологического факультета университета им. Ломоносова Презент (ученик Лысенко), ее сыну Николаю, окончившему среднюю школу с золотой медалью, мечтавшему туда поступить, прямо сказал: сыну врага народа? Нет! И Николай отнес документы в Московский технический институт рыбной промышленности и хозяйства. Но были и другие, да, были. Вот известный хирург, академик А. Н. Бакулев. Депутат Верховного Совета СССР, личный врач Молотова. Он хорошо знал Парина и его семью. К нему с большой надеждой и обратилась Нина Дмитриевна.

Василий Васильевич Парин ничего этого не знал. После ареста тут же начались допросы. Сколько раз попадал и в карцер, и в ванны с ледяной водой. Допрашивал его Абакумов, подручный Берии. И здоровый этого не выдержит. А каково было Парину, страдавшему болезнями сосудов, болезнью Боткина?

Кто знает, выдержал ли бы он муки, если б не встретил во Владимирской тюрьме историка Льва Львовича Ракова и поэта Даниила Леонидовича Андреева? Все они оказались в одной с уголовниками камере № 13. С ними были еще немцы и японцы — военные преступники.

Кто знает, не от бесед ли о жизни они пришли к размышлениям о знаменитостях мира? Или у историка и археолога Ракова еще раньше было задумано составить их биографии? А может, поэт Андреев тайком написанными стихами вызвал к жизни их энергию? Как бы там ни было, но они втроем решили создать книгу «Новейший Плутарх».

Одному богу известно, как в камере под неусыпным надзором тюремщиков удалось этой троице не только сочинить, но и записать, сохранить и переправить на волю литературное произведение в 20 авторских листов. Так или иначе, но по выходе на свободу в связи с реабилитацией за отсутствием состава преступления, авторы, стараниями Ракова, стали каждый обладателями машинописной копии с фотокопиями рисунков, выполненными Раковым, уже на свободе. После кончины Ракова и Андреева их экземпляры потерялись. До нас дошел единственный сохранившийся экземпляр Парина. В этом экземпляре рукою Ракова отмечено, какие из 44 новелл сочинил Парин, а на титуле значится дарственная надпись: « Дорогому другу Василию Васильевичу этот памятник нашего совместного творчества, на память о тех горьких днях, которые мы провели вместе. А все же, как ни странно, эти бывали прекрасными, когда мы, подчас, ухитрились жить в подлинном мире идей, владея всем, что нам угодно было вообразить.

В то время, когда Парин В. В. сидел в стенах Владимирской тюрьмы, Борис Васильевич пережил безработицу, ожидание ареста, измену коллег, замалчивание трудов, сожжение на складе КОГИЗа целого тиража монографии «Реконструкция пальцев руки». За освобождение Парин в первую очередь благодарил жену Нину Дмитриевну. Вернувшись, он увидел в руках у супруги письмо из Верховного Суда СССР на ее имя, датированное 28 октября. Ей писали: «На Ваше письмо, адресованное на имя товарища Маленкова Г. М. , сообщаю, что дело по обвинению Вашего мужа Парина Василия пересмотрено Военной Коллегией Верховного Суда СССР. Наказание Парину сокращено, и на основании Указа от 27 марта 1953 года «Об амнистии» Парин подлежит освобождению из мест заключения».

А 29 октября ему вручили документ: из-под стражи освобожден со снятием судимости. Ускорению такого события содействовало обращение академика Бакулева к Молотову.

Бывшему академику Парину и на свободе нелегко было встать на ноги. В 1953 году 9 декабря он был вынужден снова обратиться к академику Бакулеву:

«. Мне было заявлено, что освобождение со снятием судимости. полностью восстанавливает мои права и положение в обществе.

Окрыленный этими словами, я обращался, за истекшее со дня моего выхода на свободу (29. X) время, к министру здравоохранения СССР т. А. Ф. Третьякову, к его заместителю С, В. Курашову, к президенту АМН СССР Н. Н. Аничкову, к академику-секретарю АМН СССР А. И. Нестерову и директору института физиологии АМН СССР А. Н. Черниговскому.

Со стороны всех указанных лиц я встретил самое любезное и предупредительное отношение ко мне. но. практически я до сих пор НЕ ПОЛУЧИЛ ЕЩЕ РАБОТЫ и вынужден уже 11/2 месяца существовать на заработок моей жены, рядового врача районной детской консультации.

. В настоящее время мы шестеро: я, жена, дети. »

Можно понять, как нелегко было Парину написать такое письмо. Он почувствовал, что возвращению его к прежней жизни и деятельности мешали определенные силы и обстоятельства.

И вот он, бывший член ВКП (б), бывший академик, обращается в ЦК КПСС к Никите Сергеевичу Хрущеву. Рассказав, как все с ним случилось, он далее писал:

«В настоящее время, когда Партия и Правительство дали мне возможность вернуться к жизни в качестве полноправного гражданина нашей Великой Родины. я не мыслю мою дальнейшую жизнь вне рядов партии, с которой я за всю мою сознательную жизнь сроднился, и дело которой я всегда считал и своим делом.

. Я считаю поэтому, что имею полное моральное право просить Вас о восстановлении меня в числе членов КПСС».

К Хрущеву Парин обратился 20 декабря 1953 года. А Верховный Суд только в1955 году выслал ему такую справку:

«Дело по обвинению Парина Василия Васильевича пересмотрено Военной Коллегией. Верховного Суда СССР 13 апреля 1955 года.

Постановление Особого Совещания от 8 апреля 1948 года в отношении Парина В. В. отменено и дело за отсутствием преступления в уголовном порядке прекращено.

Парин В. В. полностью реабилитирован».

Возвращение к жизни

Семь лет прошло после освобождения из тюрьмы. Парин был отстранен от своих любимых дел. Пришлось поначалу работать в лаборатории патофизиологии Института терапии Академии Медицинских Наук. Потом его направили в Центральный институт усовершенствования врачей заведовать кафедрой. В 1960 году Василия Васильевича назначили директором института нормальной и патологической физиологии Академии наук.

Он много работал над научными опытами, и в 1960 году вышла его новая книга: «Некоторые вопросы физиологии и патофизиологии венечного кровообращения». Это итог его серьезных исследований анатомических особенностей коронарной системы в нормах и при атеросклерозе венечных артерий, о биохимических методах, помогающих обнаружить инфаркт миокарда, пока он еще не свалил человека. Василий Васильевич много нового открыл и в обмене веществ, и в периферическом кровообращении при этих заболеваниях. А работу он завершил такой латинской поговоркой: многое мы уже знаем, о многом догадываемся, но еще больше не знаем.

Нужно уметь ради истины отказываться и от собственного, мучительно рождавшегося суждения. Недопустимо утверждать его силой, административным влиянием, ибо в этом случае личная коллизия грозит перерасти в коллизию общественную. Наука дышит лишь одним воздухом — кислородом фактов. Новые исследовательские методы — это те деревья, что очищают ее атмосферу от углекислоты неточных выводов и насыщают ее кислородом впервые открытых, увиденных и понятых явлений».

Эти мысли Парина вызвали—не могли не вызвать— сильный резонанс как среди ученых, так и среди читателей. Это было первое решительное слово в науке, слово смелое, убедительное, ни на какие авторитеты не взирающее. Откликнулись на него и ученые за рубежом.

Парин выступал на разных международных совещаниях. Участвовал он в III Международном конгрессе кардиологов в Бельгии, в научном симпозиуме Фонда Сиба в Лондоне, в Международном симпозиуме по патогенезу гипертонической болезни в Праге, по гемодинамике — в США, в XXII и XXIII Международных конгрессах физиологов — в Голландии и Японии, в IV Европейском — кардиологов — в Праге, в III Международном по медицинской кибернетике — в Италии.

Пожалуй, везде он или руководил советской делегацией, или выступал с докладами.

В 1960 году выходит его книга «Очерки клинической физиологии кровообращения» в соавторстве с Меерсоном. Ученые разработали в ней новый взгляд на гипертонию, открыли новые причины ее возникновения. Опровергалась теория академика Мясникова, который объяснял гипертонию как результат специфического невроза. Мясников был авторитетом, его теория официально включена в программу институтов. Но за Париным и Меерсоном были опять же факты, результаты многочисленных опытов. В книге публиковались статьи Марковской, Шендерова, Федорова и других ученых, которые своими исследованиями подтверждали открытия Парина и Меерсона. Василий Васильевич как-то говорил: «У каждого исследователя есть свои любимые открытия. У меня самые любимые открытия — это открытия талантливых людей». Меерсона он приметил в Сухуми, послушав его доклад.

Другого своего ученика, Баевского, он приметил—по статье, которую тот написал, работая военным врачом.

Василий Васильевич тепло отзывался о Меерсоне и Баевском в своей книге «О вероятном. о невероятном» рядом с ними поставил имена Шульженко, Мареева, Федорова. Все они стали известными учеными: Ф. 3. Меерсон—лауреат Государственной премии, Р. М. Баевский— профессор, автор работ по космической кардиологии и медицинской кибернетике, Е. Б. Шульженко — член-корреспондент Международной академии астронавтики, Б. М. Федоров — профессор, автор монографий по кардиологии

Новое направление в науке. Полет в космос

Парин Василий Васильевич очень скоро стал ориентироваться в новом состоянии своей науки – молекулярной биологии. Чуть позже внимание Парина привлек новый метод исследования сердца – метод баллистокардиографии. Василий Васильевич был одним из первых советских ученых – биологов, кто осознал ту революционизирующую роль, какую современная техника может и должна сыграть в биологии и медицине. Баллистокардиография, которую в нашей стране создал Василий Васильевич – это лишь одно из направлений, связанных внедрением новых технических средств (главным образом кибернетики и электроники) в биологию и медицину. Роль работ по внедрению в биологию и медицину методов электроники, кибернетики, техники, логически привела Парина к участию в космических исследованиях.

В этих исследованиях удивительнейшим образом объединились все обширные и разнообразные научные интересы Василия Васильевича Парина. В рамках космической биологии не могло быть дискуссий о том, полезны или нет электронные приборы и кибернетические методы: без них новая наука была бы просто невозможна. Ведь живое существо отправляют в космос, а «наблюдать» за процессами в его организме ученые должны с Земли. Следовательно, нужна чувствительнейшая и сложнейшая аппаратура, с помощью которой можно снимать информацию о жизнедеятельности животного и передавать ее на сотни тысяч километров. Конечно, разработка такой аппаратуры – дело инженеров, математиков, физиков, но сделать «заказ» на нее, верно сформулировать задачи, правильно использовать могут знающие толк в кибернетике и электронике физиологии.

Одним из таких физиологов и был Парин Василий Васильевич

Однако не только этим Парин оказался необходимым для космических исследований.

Не менее важно и то, что его собственной областью исследований была сердечно – сосудистая система.

На первых порах космической биологии предстояло ответить на сотни самых разных вопросов: о влиянии на организм радиации, вибраций, о воздействии на психику условий жизни в замкнутом пространстве, о необходимых параметрах всей системы жизнеобеспечения корабля, о том, что считать нормой и каковы допустимые отклонения от нее.

Однако уже тогда можно было предвидеть, и по мере накопления данных это предвидение подтверждалось, что самым « узким местом » в организме человека, тем «местом», которое «продиктует» решение большинства проблем, окажется сердце и вся система кровообращения.

В космическом полете организм испытывает необычные для земных условий перегрузки, а затем и вовсе невозможное на Земле: длительную невесомость. Эти факторы, так или иначе, воздействуют на все органы тела, но главный вопрос сводится к тому, выдержит ли сердце. Разработку этого вопроса должны были взять на себя физиологи-кардиологи, а одним из самых крупных и авторитетных среди них был Василий Васильевич Парин.

Предстояло создать новую науку – космическую биологию и медицину. Самым трудным был начальный этап работы, - говорит одна из ее участниц, А. Р. Котовская.

- Перезагрузки, невесомость, шум, вибрации. Как они влияют на организм человека? Сплошные вопросы. Когда в космос стали запускать собак: Лайку, Белку, Стрелку, Пчелку, Мушку, Уголька, Ветерка, еще не было уверенности, что можно туда отправить и человека. Об этом и не говорили особо. Но главный конструктор Сергей Павлович Королев спросил ученых: а что же дальше, и создали специальную группу, руководил ею Олег Георгиевич Газенко, а ученым консультантом стал Василий Васильевич Парин.

Вскоре все вопросы были решены и изучены. Помню в начале 1961 года, - рассказывает Парин, - я встретил профессора И. Г. Руфанова. Разговор коснулся космических дел, и Иван Гурьевич мягко спросил меня:

- Как вы думаете, Василий Васильевич, до 1970 года человек сможет полететь в космос, или все еще собак будем посылать?.

Парину хотелось тогда ответить прямо: « На этой неделе советский человек будет в космосе!» Но он ответил:

- Я думаю, туда доберутся раньше 70-го года.

А Парин тогда собирался на космодром, чтобы проводить в космос молодого человека. Он знал: и кандидаты в космонавты, и корабль – все готово. Гагарин был идеально готов к полету и поражал удивительным спокойствием.

В1961 году 12 апреля миру стало известно: советский человек в космосе! Мир удивлен, советские люди ликуют. А что было в этот день в душе у Парина В. В. – и сказать трудно.

Я не запомнил, кто стоял рядом, кто прощался с космонавтом прежде меня и кто все это время приговаривал тихонько: «Товарищи, дорогие, быстрей прощайтесь. У нас и наверху работы хватит. Время!» Я протирал очки, и все никак не мог протереть их. Но вот космонавт повернулся ко мне: на лице ни тени, если не считать тень от забрала шлема.

Когда целовались, я неловко ткнулся щекой в край «забрала». Почувствовал, что щеку саднит. Потом, в автобусе, уже, когда уезжали со стартовой, в водительском зеркале рассмотрел, что ссадина-то порядочная. Это была единственная «космическая травма» того дня.

Я сказал тогда в интервью корреспонденту «Литературной газеты»: «Ради этого дня стоило прожить жизнь».

Не упомянул он лишь об одной детали, сочтя, вероятно; посчитав ее слишком личной.

В момент предстартового прощания с Гагариным он передал Юрию Алексеевичу тонкий конверт. В нем было короткое письмецо, адресованное Нине Дмитриевне. В свой «звездный час» (а именно так воспринимал полет Гагарина Василий Васильевич) он обращался к другу всей своей жизни с удивительным по человеческой простоте и искренности письмом, которое решил отправить ей через космос:

«Первой женщине в мире, получающей письмо космической почтой,— Нине Дмитриевне Париной.

Земля—Космос—Земля.

12 апреля 1961 г.

«Моя родная, дорогая и любимая! Почти 31 год тому назад мы соединили наши судьбы, дав друг другу обещание всю жизнь делить вместе счастье и горе, радости и невзгоды.

Выполняя это обещание, я хочу, чтобы сегодня, в день замечательного - триумфа Советской науки, ты разделила со мной чувство наивысшего восторга и гордости за наш народ, которым полна сейчас моя душа.

Пусть небывалый до сих пор путь моего письма тебе будет символом того, что моя любовь к тебе — моему верному другу, дорогой жене и матери моих детей — не знает границ и пределов. Крепко тебя, моя родная, целую.

Всегда твой В. »

Некоторые друзья и ученики Василия Васильевича, бывшие с ним в тот памятный день на космодроме, сомневаются в том, действительно ли это письмо побывало в космосе. Они говорят, что полет Гагарина был обставлен слишком большими строгостями, поэтому Василию Васильевичу вряд ли могли разрешить передать Юрию Алексеевичу личное письмо. Так это или нет, сейчас установить невозможно, но, я думаю, это для нашей темы не особенно важно. Куда важнее то душевное состояние, какое испытывал Парин в тот звездный час своей жизни.

Когда с рукописью книги знакомился сын Парина В. В. Василий Васильевич младший, он сделал к этому месту приписку, которую считаю нелишним воспроизвести:

«Письмо из космоса получила не только мама. Письма, по-моему, должны быть у всех детей. Вряд ли они были у Гагарина (а может быть?). У меня тоже имеется такое письмо. Конверт без марки, голубой, слегка уже выцветший. На конверте написано: «Васе».

Космическая почта. Космический корабль «Восток». Рейс 12. IV. 1961 г. ».

Письма эти, по моим сведениям, находились на корабле «нелегально», то ли среди контейнеров с дрозофилами, то ли каких-то других биообъектов. Тем не менее, я считаю этот конверт первым «официальным» космическим почтовым отправлением.

Материал первых полетов космических кораблей с животными, а затем и с человеком на борту лег в основу большого числа научных трудов советских ученых. Среди них выделялась большая монография «Космическая кардиология». В дальнейшем для подготовки космонавтов к более длительным полетам, академик писал научные статьи, книги. В 1968 году вышел его труд « Прогнозирование в космической биологии». Он же стал первым главным редактором журнала « Космическая биология и медицина» (1967) и созданного в 1970 году журнала « Успехи физиологических наук». Парина избрали членом редколлегии журналов «Наука и жизнь», « Природа», международного ежегодника « Наука и человечество». Он же является членом совета международного союза физиологических наук и действительным членом Международной ассоциации по изучению космоса.

Но, к сожалению силы оставляли Василия Васильевича Парина. В конце сентября 1968 года он подал заявление с просьбой освободить его от должности директора института медико-биологических проблем. Это не означало, что он «вчистую» выходил в отставку. Вскоре он возглавил Лабораторию проблем управления функциями организма человека и животных имени Н. И. Гращенкова. «Можно не сомневаться, что если бы Парин прожил еще несколько лет, то на базе лаборатории имени Гращенкова им был бы создан Институт по комплексному изучению человека. Это было бы апофеозом и завершением всей его деятельности», - говорит Роман Маркович Баевский.

Однако, случилось непоправимое. Василий Васильевич Парин скончался в Москве 15 июля 1971 года в возрасте 68 лет.

Жизнь и творчество Василия Васильевича Парина достойны удивления, восхищения и преклонения перед умением жить полноценной творческой жизнью. Гордость переполняет мои чувства за то, что наша малая родина дала такого гения, как В. В. Парин. Я чувствую неловкость из-за того, что до сих пор не знала о таком великом человеке, корни которого на нашей родной Земле. Необычайное личное обаяние, доступность, любовь к людям В. В. , широкая эрудиция и глубокая принципиальность были отличительными чертами Василия Васильевича Парина, как человека и ученого. Светлая память о нем навсегда сохранится у всех, кто его знал и работал с ним. Когда я встречалась с Масленниковой Марией Михайловной, которая живет в деревне Кейлуд, она очень тепло отзывалась о семье Париных. Из ее уст я услышала следующее: «Добрые люди – Парины. Каждое лето они всей семьей приезжали в деревню сразу же запасались грибами, ягодами, ходили на рыбалки. После смерти матери В. В. Парин в Кейлуд почти не ездил. А вот Борис Васильевич приезжал очень часто. В годы войны Парины очень помогали семьям в деревне: кому по 150 рублей дадут, кому книгами помогут, кому одеждой. К сожалению после того, как Б. В. передал дачу в дар государству, Парины сюда больше не приезжали. Отдыхающие дети отпустили пруд по своей шаловливости. Пионерский лагерь готовил выступления для всей деревни. Постепенно пионерский лагерь прекратил свое существование, и все вещи из помещений растащили, а стены распилили на дрова, не смотря на заметку в газете « Знамя», чтобы паринский дом не трогали» Провожая, Мария Михайловна провела меня по тем местам, где находилась дача Париных. Меня встретила следующая картина: от всех построек остался только фундамент и выросшие липы. Меня возмущает то, что нет никакого уважения и памяти к нашему земляку – физиологу мирового класса.

Лев Лазаревич Шик говорил о Парине: « Это был последний физиолог, который действительно знал физиологию».

О детях Василия Васильевича Парина нужно сказать следующее: Николай стал доктором биологических наук, профессором института океанологии имени Ширшова Академии Наук СССР. А что с другими детьми Парина? Нина Васильевна – доктор медицинских наук, профессор института вирусологии имени Д. И. Ивановского АМН; Василий Васильевич, можно сказать, второй кандидат медицинских наук, Алексей Васильевич – писатель. О детях Б. В. могу сказать только то, что их было двое: Вячеслав, который сейчас работает корреспондентом. О втором сыне мы ничего не знаем.

Советское правительство высоко оценили заслуги Парина В. В. - он был награжден орденом Ленина и тремя орденами Трудового Красного Знамени. На международном конгрессе физиологов в Мюнхене вновь учрежденная медаль имени Иоганеса Мюллера была присуждена трем крупнейшим физиологам мира – американцу, швейцарцу и русскому – Василию Васильевичу Парину. В 1983 году в связи с 80-летием со дня рождения установлены мемориальные доски на доме № 11 по Беговой улице в Москве и на здании мединститута в Свердловске. В 1987 году в честь академика В. В. Парина была названа улица в городе Казани. В музее медицины готовится буклет о жизни и деятельности В. В. Парина – они проявили большой интерес к тому, что в Доме пионеров села Сюмси имеются фотографии- подлинники о династии Париных и после встречи со мной они решили навести связь с Домом пионеров. В ходе короткого выступления невозможно подробно раскрыть все грани творчества В. В. Парина. Думаю, материал, собранный мною в ходе исследований, может пригодиться учителям для проведения классных часов, уроков краеведения, а в будущем – в ходе переписки с детьми Париных, с архивами, можно найти богатый материал и открыть в школе краеведческий уголок, посвященный нашему земляку.

Родные земляки, давайте сделаем все, чтобы о Париных знали и чтили их многие-многие поколения!

Детство, юность, годы учения

1911 - 1913 – учился в Сюмсинском высшем начальном училище в селе Сюмси Вятской губернии.

1920 – окончил среднюю школу в Казани и поступил в Казанский университет.

1921 – перевелся в Пермский университет в связи с переездом семьи в Пермь.

1921 – 1925 – учился на медицинском факультете Пермского университета и работал на кафедре физиологии того же университета служителем, а затем препаратором под руководством профессора Б. Ф. Вериго.

1923 – опубликовал первую научную работу, выполненную на кафедре физиологии.

1925 – окончил университет со званием врача.

Самойлов. Начало собственного пути

1925 – 1928 – В. В. Парин проходил аспирантуру по физиологии в Казанском государственном университете под руководством профессора А. Ф. Самойлова.

1928 - назначен ассистентом кафедры нормальной физиологии Пермского государственного университета.

1930 – назначен старшим ассистентом той же кафедры.

1931 – утвержден доцентом и заведующим кафедрой физиологии Пермского педагогичес- кого института. Назначен деканом биологического факультета Пермского педагогического института.

1932 – назначен профессором и заведующим кафедрой физиологии Пермского педагоги-ческого института.

1933 – откомандирован в Свердловский медицинский институт.

Свердловск

1933 – В. В. Парин переезжает в Свердловск и становится одним из организаторов Сверд- ловского медицинского института. Его утверждают заведующим кафедрой нормальной физиологии и назначают деканом лечебного факультета. В. В. Парин становится основателем кафедры нормальной физиологии, где начинает складываться его научная школа.

1934 – становится заместителем директора института и занимает эту должность (с двухго- дичным перерывом) до 1940 г.

1935 - избирается председателем Свердловского филиала Всесоюзного общества физиоло- гов. Участвует в работе xiv международного конгресса физиологов в Москве.

1940 – назначен директором Свердловского мединститута. Защищает докторскую диссерта- цию.

1941 – назначен директором и зав. кафедрой физиологии 1-го Московского мединститута.

Годы испытаний

1942 – В. В. Парин назначен заместителем наркома здравоохранения СССР по науке, упол- номоченным наркомздрава по проведению противоэпидемических мероприятий и по вопросам эвакуации по ДагестанскойАССР и по Азербайджанской ССР.

1944 – В. В. Парин утвержден действительным членом вновь организуемой Академии ме- дицинских наук СССР. Избран первым академиком-секретарем АМН. На него легла основная работа по организации новой академии. Избран зам. Председателя медицинской секции Всесоюзного общества культурных связей с заграницей (ВОКС).

1947 февраль – В. В. Парин командирован во главе делегации советских ученых-медиков в США.

Возвращение к жизни

1954 – 1956 – В. В. Парин- зав. лабораторией патофизиологии Института терапии АМН СССР. Начало работ по баллистокардиографии.

1955 – избран членом президиума Центрального совета Всесоюзного физиологического общества им. И. П. Павлова.

«Авторитет фактов»

1956 – В. В. Парин избран заведующим кафедрой клинической и экспериментальной физиологии Центрального института усовершенствования врачей UVP СССР (ЦИУ).

1957 – избран академиком-секретарем АМН СССР.

1960 – 1965 – директор Института нормальной и патологической физиологии АМН СССР.

1960 – 1962 – член президиума АМН СССР.

1963 – избран вице-президентом АМН СССР.

Кибернетика – электроника – космос

1963 – В. В. Парин - глава делегации советских ученых на vi Международном конгрессе по авиационной и космической медицине.

1964 – избран действительным членом Международной астронавтической академии по секции биологических наук.

1965 – 1968 – директор института медико-биологических проблем Минздрава СССР. Зав.

сектором общей физиологии и зав. лабораторией общей кардиологии того же института.

1966 – избран действительным членом АН СССР.

1967 – назначен главным редактором журнала «Космическая биология и медицина».

1968 – назначен заведующим лабораторией им. Н. И. Гращенкова.

1971 – В. В. Парин скончался в г. Москве.